Артур Филлипс - Король на краю света

Джон Ди cтоял рядом с доктором Эззедином, на приличном расстоянии от птиц и охотников, и наблюдал, как соколы поедают мясо.

– Послушать графа,– проговорил английский доктор, кивая в сторону Эссекса, возлюбленного королевы,– так птицам свойственно благородство. Они знают, что такое уважение, мужество, верность.

– Но вы полагаете, что они научились просто отслеживать еду,– сказал турецкий лекарь.

– Я верю, что они, как и мы, склонны к формированию привычек. Возможно, даже предпочитают все знакомое. То самое запястье. Тот самый колпак. Я не думаю, что они ценят одну руку в перчатке превыше другой. Хотя история о вашем мальчике и птицах заставляет задуматься. И преданность некоторых собак и боевых коней подталкивает к размышлениям о том, не могут ли они чувствовать и понимать нечто большее.

На другой стороне парка, рядом с графом Эссексом, Джафер бин Ибрагим ослабил ремни птичьего колпака, выпустив моргающую голову хищника на свет. Существо уставилось в небо, и бин Ибрагим бросил его в синеву, в то время как загонщики и псы погнали певчих пташек и воробьев прочь с деревьев и кустов. Эссекс попросил вина. Когда его подали, бин Ибрагим отказался, затем повернулся, чтобы кивнуть и слегка поклониться двум врачевателям на противоположной стороне зеленого луга.

– Пойдемте прогуляемся,– сказал Ди и взял своего турецкого друга под руку.

Эззедин последовал за своим обожаемым англичанином дальше в лес. Ди с энтузиазмом принялся тыкать пальцем. Его удовольствие от разговора было очевидным:

– Яд… облегчение боли… избавляет от фурункулов… от затрудненного мочеиспускания… от прочих недугов мужского органа…

В отличие от английских физиономий, эти бутоны, листья и черенки милостиво позволяли Эззедину себя различать. Некоторых он знал по турецкой почве; других счел родственными известным растениям; наиболее интересными, конечно, были уникальные для английской земли. Ди разломил веточку надвое и поднес к носу Эззедина.

– Замедляет кровотечение.

Эззедин собрал несколько образцов и спрятал в сумку.

– Я думаю, было бы показательно сделать надрезы в двух местах и нанести на один пасту, приготовленную из английского корня, а на другой – пасту, приготовленную из трав, которые я привез из Константинии. А потом посмотреть, какая быстрее остановит кровотечение.

Ди рассмеялся, как ребенок.

– Мы должны это сделать! Давайте так и поступим сегодня же вечером. Это очень проницательно с вашей стороны, мой друг. Если бы только на каждый вопрос можно подыскать такой же блестящий ответ.

– Вы слишком добры.

– Ваша компания скоро вернется в Константинополь. Вы готовы покинуть наш остров?

Эззедин сказал своему единственному другу:

– Я буду сожалеть о наших прогулках и беседах, но увижу свою жену и сына, поэтому даже из дипломатических соображений не буду притворяться, что отъезд меня огорчит. Они нуждаются во мне, и, если честно, пока я здесь, меня терзает чувство утраты.

Ди рассмеялся.

– Мой друг, это совершенно очевидно, даже для такого дипломатичного человека, как вы.

Когда они углубились в лес, доктор Ди рассказал, как часто ему за всю свою жизнь приходилось сталкиваться с раздором, вызванным неспособностью отвечать на вопросы столь элегантными решениями, как предложенный Эззедином эксперимент.

– Бесспорное величие нашей королевы заключается в ее мудрости в одной конкретной области. Я не знаю, как обстоят дела среди магометан, но, к сожалению, христианские королевства ненавидят друг друга и расходятся во мнениях относительно того, как лучше проявлять любовь к Иисусу Христу. Если вдуматься, какое безумство – ненавидеть из-за стремления лучше любить. Но так оно и есть. Будем снисходительны к детям и тем, чьи души изменчивы, как у детей. Для многих это нормальный порядок вещей. Каждый человек моего возраста трижды столкнулся с тем, как привычная жизнь перевернулась с ног на голову, и, придя в отчаяние от невозможности отыскать правильный способ верить, некоторые выбрали не верить ни во что. Однако это не уберегло их от пламени и топора, коим орудовали сперва католики, потом протестанты, и так далее, и тому подобное. Пока наша мудрая королева, в чьей душе обитает божественная искра любви, не поняла, что нам вовсе не следует заглядывать в сердца другим людям. Нам надлежит – я верю, что она это знает, хотя иногда забывает в те периоды, когда католики грозят трону,– научиться быть равнодушными к ошибкам остальных, даже к их проклятиям. Ибо то, что мы, с присущей нам слабостью, уверенно считаем чужими ошибками… следует признать, что это могут быть вовсе не ошибки, а подобное рассуждение подтолкнет нас к выводу, что заблуждаемся как раз мы сами. Я убежден, она это понимает. Отсюда вывод: давайте по воскресеньям все будем вести себя одинаково, как хорошие англичане, и никаких больше пересудов. Возможно, люди могли бы привыкнуть к существованию, осененному сомнениями. Я считаю, толика сомнений – необходимый элемент для жизни.