Дмитрий Безуглый - Миля дьявола

– Да! Внутри все забурлило! Я понял, что хочу ее!

– И решили убить?

– Да.

– Но почему было просто не овладеть ею и оставить жить?

– Вы так и не поняли, – удрученно закивал головой Келлер. – Все, что можно испытать при сношении с живой женщиной ничто в сравнении с полученным наслаждением от владения мертвой!

На лице доктора фон Эбинга не проявилось никаких эмоций, однако внутри у него бурлили разнообразные чувства – от чудовищного отвращения до огромной жалости. Профессор отметил про себя слово «испытать», делая вывод, что чувственные ощущения арестованного гораздо сильнее при виде трупа, что придает сильный импульс к совершению акта некрофилии. Судя по всему, причину такого возбуждения следует искать в самой безжизненности тела. Он еще долго беседовал с заключенным Адеком Келлером, обвиняемым в дюжине убийств и изнасиловании уже мертвых жертв, осквернении могил и некрофилии. Когда время вышло, арестанта увели в камеру.

– Как вы все это терпите, герр Эбинг? – изумлялся Никлас Рауш, провожая знаменитого посетителя к выходу из тюрьмы Грац-Карлау.

– А вы?

Начальник тюрьмы усмехнулся:

– Ваша правда. Нелегко находиться в одних стенах с такими чудовищами.

– Вряд ли он им стал по своей воле, – задумчиво произнес профессор.

– То есть?

– Его сделали таковым. Мать, отец, затем приемный отец, общество, в конце концов.

– А я считаю, Господь просто ошибся, создав сие существо!

Пожав руку герру Раушу, фон Крафт-Эбинг сел в ландо и экипаж тут же умчался прочь, скрывшись во тьме…

…Всю ночь Рихард не мог сомкнуть глаз. Его мозг обрабатывал и анализировал полученную информацию из разговора с Адеком Келлером. Сидя за рабочим столом при свете ламп, фон Эбинг делал записи в своей записной книге. Затем вставал с кресла, вышагивал по кабинету, задумчиво теребил бороду и подолгу смотрел в большое окно. Только под утро он сумел отключиться на несколько часов. После завтрака, по пути в университетскую клинику Граца, Рихард вновь прокручивал в своей голове вчерашний поздний разговор с заключенным. За долгое время в его поле зрения объявилась весьма интересная для исследования личность. Как бы кощунственно это не звучало. С того дня, когда фон Эбинг всерьез заинтересовался психиатрией и неврологией, он научился подходить с ясным умом и холодным сердцем к самым ужасным проявлениям деяний человека – они представляли для него исключительно научный интерес. Хотя и сочувствия он лишен не был. Сказать больше, испытывал он его к обеим сторонам события – к жертве (родным и близким), а также к преступнику, особенно когда видел болезнь психики. Всегда старался помочь, не отказывал никому, прослыв тем самым «добрым лекарем». Именно неизменная доброта и особый профессионализм, опережающий время, помогли многим больным, особенно с относительно незначительными отклонениями. Тяжелые случаи требовали большего времени, терпения и усилий. Адек Келлер, несмотря на свою природную жестокость и тяжелейшие психические девиации, сделавшие из него чудовище в облике человека, был ярчайшим носителем тяжелейшего психоневрологического недуга.

– Доброе утро, герр Эбинг!

– Доброе утро, фрау Грубер! – направляясь к своему кабинету в клинике, ответил профессор на приветствие медицинской сестры.

– Вас уже поджидает инспектор Йенс.

– Он, как всегда, вовремя.

Действительно, неподалеку от кабинета, сложив руки за спину, неспешным шагом прогуливался инспектор криминальной полиции Граца Пауль Йенс.

– Снова бессонная ночь? – вместо приветствия поинтересовался полицейский.

– Я привык работать по ночам. Входите, Пауль, – фон Эбинг жестом руки пригласил его внутрь комнаты.

Невысокого роста, чуть полноватый, но крепко сбитый инспектор Йенс стянул с рук перчатки и расстегнул мышиного цвета пальто строгого покроя.

– Как прошел опрос Келлера?

– С пользой, – ответил Рихард.

Он поставил саквояж на письменный стол, снял свой макинтош и повесил его в платяной шкаф.

– Когда я могу продолжить знакомиться с материалами следствия?

– Скажите, Рихард, зачем вам это? – подобный вопрос всегда интересовал Йенса, но осмелился задать его он только сейчас. – Неужели вы действительно верите, что такие ублюдки, как Келлер, имеют право жить? Что их следует лечить?

– Зачем вы расследуете криминальные преступления, Пауль?

– О, мой друг, тут все просто – освободить город от воров и убийц. От негодяев, мешающих жить нормальным людям.