Дмитрий Безуглый - Миля дьявола

На центральных воротах дежурил караул из нескольких военных жандармов. Рядом со входом в тюрьму стоял человек в штатском, сложивший руки за спиной, судя по всему, ожидавший прибытия экипажа. Увидев, как с подножки ландо спрыгнул только что приехавший мужчина, он поспешно зашагал ему навстречу.

– Добрый вечер, профессор! – почтительно приветствовал он гостя и даже несколько заискивающе поклонился.

– Здравствуйте, герр Рауш! – лицо ученого оставалось непроницаемым. – Прошу простить за столь поздний визит.

– Ну что вы! Что вы! Я всегда к вашим услугам!

– Благодарю вас, – кивнул профессор. – Не будем терять времени.

Никлас Рауш уже довольно долгое время занимал должность начальника тюрьмы Грац-Карлау. И всегда знал, – стоило в вверенном ему узилище объявиться новому арестанту, совершившему какое-либо омерзительное насилие над человеком, как тотчас же следовало ожидать прибытия доктора Рихарда фон Крафт-Эбинга, знаменитого психиатра и невролога, ученого-исследователя и криминалиста. Сопровождалось это распоряжением высокого начальства, которое, хоть и с опаской относилось к исследованиям доктора, но вместе с тем проявляло должное уважение. Последнее подкреплялось действенной помощью ученого, который своими нестандартными измышлениями приносил результат – некоторых весьма опасных извергов ловили благодаря его рекомендациям. Профессор фон Эбинг заведовал кафедрой психиатрии Грацского университета, которая считалась лучшей в империи после Венского университета. Это всего лишь на одну ступеньку ниже самого высшего положения в науке врачевания души и мозга. Одновременно он возглавлял «Фельдхоф» – заведение для помешанных. Его научные работы публиковались по всей Европе и слыли особо дерзкими и пугающе правдивыми, опережающими время. Имя доктора фон Эбинга знали далеко за пределами австро-венгерской империи. Кафедры ведущих клиник и университетов разных стран, в том числе России и Англии, с нетерпением ожидали приезда профессора, считая его самым эрудированным психоневрологом континента. Поэтому иметь возможность пожимать руку великому ученому современности и пребывать в его обществе льстило такому посредственному служащему, как Никлас Рауш.

Они миновали два поста жандармов и вошли в унылое, мрачное здание тюрьмы. Прошли по длинному коридору к лестнице, поднялись на второй этаж. Там их поджидал начальник смены – огромного телосложения жандарм со связкой ключей в руках.

– Открывай дверь, Лукас, – приказал герр Рауш. – И веди заключенного.

Лукас молча кивнул, вставил ключ в замочную скважину. Скрип и дверь в комнату, где проводили допросы арестантов, открылась. Внутри – сырые, каменные стены, старый стол и два стула. Фонарь в решетке на стене тусклым светом обволакивал мрачное помещение.

– Прошу вас, герр Эбинг, – начальник тюрьмы вежливо посторонился.

Профессор вошел и привычным шагом направился к столу. Свой саквояж он поставил на стол и принялся доставать из него письменные принадлежности: большую, записную книгу, перо и чернила. Затем сел на стул в ожидании арестанта.

– Вы уверены, что хотите остаться с ним наедине? – спросил Рауш.

– Абсолютно.

– Однако Лукас не снимет с него кандалы. Более того, он прикует его к стене, – начальник тюрьмы движением глаз указал в сторону.

Фон Эбинг проследил за его взглядом и увидел большое, металлическое кольцо, вмурованное в стену.

– В том нет необходимости, герр Рауш, – возразил он.

– Для вашей же безопасности, – в голосе главного тюремщика сквозила настойчивость. – Таковы правила. К тому же, у вас перо и чернила. Этого вполне хватит, чтобы убить.

– Как знаете, – пожал плечами профессор. – Я внимательно изучил материалы его дела. Смею вас уверить – он для меня совершенно не опасен.

– Можно ли до конца знать, что творится в голове чудовища в человечьем облике, способного сотворить такое?

Фон Эбинг промолчал. Возможно, в словах Рауша был смысл, и Рихард казался уж слишком самоуверенным. В коридоре послышались звуки шагов и звон цепи, которые неприятным эхом распространились по тюрьме. К нему вели заключенного по имени Адек Келлер, получившего благодаря журналистам из газет прозвище «могильный умертвитель», чьи преступления ужаснули всю империю, и даже Европу. Перед тем, как приехать в Грац-Карлау, чтобы лично беседовать с заключенным, который вызвал повышенный научный интерес, Рихард детально изучил собранные материалы дела, а также биографию преступника. Она показалась ему довольно стандартной для такого случая. Хотя разве можно его чем-либо удивить, когда каждый божий день он исследует подобных Келлеру и, при возможности, старается излечить их?