Сергей Гордиенко - Капитан Проскурин Последний осколок Империи на красно-зелёном фоне

С «Кубанца» я переехал на старенький пассажирский пароходик к начальнику бригады траления капитану 2-го ранга Александру Оттовичу Гадду. Там же располагался его весьма обширный штаб. Ожидалось прибытие французского крейсера и меня назначили представителем по сношениям с французским флотом. В тот же день вечером далеко на рейде замаячил зеленовато-серый силуэт корабля и я отправился туда на стареньком паровом катере. Старший офицер отвёл к капитану – высокому старику с седой шевелюрой, аккуратной бородкой и бронзовым от загара лицом:

– Что было в городе ночью? Восстание? Переворот?

– Всё, слава Богу, спокойно.

– Спокойно? До утра стреляли будто город в осаде. Я приказал поднять пары и объявил боевую тревогу.

– Не обращайте внимание. У нас так каждую ночь. Революционные бандиты экспроприируют имущество богатеев. Мир хижинам, война дворцам. После октябрьского переворота не должно остаться богатых.

– Желаете переехать на крейсер?

– Нет необходимости. Буду являться каждое утро для инструкций.

– Тогда привезите свежей пресной воды.

Я приезжал на крейсер к подъёму флага и возвращался на берег. Французы были неизменно любезны, но не более и у меня исчезло пасхальное настроение, вызванное их прибытием. Даже стал тяготиться столь необременительной должностью.

Между тем события развивались стремительно и безотрадно. В многострадальном Киеве ещё до ухода германских войск у гетмана Скоропадского появился соперник за власть – какой-то Петлюра, собравший недовольных украинских мужиков наловить жирной рыбки в мутной воде. Уже вкусившие сладость безвластия, они вдруг попали в ежовые рукавицы нуждавшихся в хлебе немцев и возненавидели их лютой злобой. Но поражение и развал германской армии похоронили гетманскую Украину. На киевских улицах вновь появились чубы и жупаны, а брошенный на произвол судьбы единственный оплот гетмана слабый офицерский отряд генерал-майора Кирпичея после безнадёжно-отчаянной обороны был загнан в городской музей и ожидал расправы. Петлюровская кавалерия в высоких смушковых шапках, жупанах, с пулемётными лентами накрест и винтовками за спиной прямо на тротуарах кривыми гайдамацкими саблями зверски рубила офицеров.

В начале декабря петлюровские чубы и жупаны появились на улицах Одессы. Офицеры объединились в оборонительные отряды и постепенно отступали к порту. Утром на рейде показалась эскадра французских кораблей и высадился десант. Но у них был приказ охранять только порт. У основания мола вырыли окопы и наблюдали как гибнут наши офицеры. Наконец, с Петлюрой было заключено перемирие и по Дерибасовской проведена демаркационная линия, а по городу прошёл слух, что французский консул Эно наделён огромными полномочиями, ведёт переговоры с Петлюрой о новой демаркации и готовит масштабное наступление на большевиков.

Я познакомился с мичманом Тихомировым из Добровольческой армии Деникина. Заросший бородой, с изношенными погонами и бело-сине-красным треугольником на рукаве фланелевки, он на старом транспорте прибыл из Новороссийска за снаряжением. Рассказал о победах и безукоризненном порядке в частях Деникина и меня тут же потянуло туда, подальше от спекулянтской Одессы, жовто-блакитных флагов, жупанов и мовы. Я пошёл к Ворожейкину и попросил отпустить мою душу в родную гавань. Милейший контр-адмирал не стал удерживать и первым же пароходом я уплыл в Екатеринодар, потом в Новороссийск и, наконец, в Севастополь. Получил назначение в штаб командующего флотом с приказом собрать речные флотилии и познакомился с начальником 2-го речного отряда капитаном 2-го ранга Власьевым. Он предложил должность флаг-капитана:

– Команду наберём в Одессе. Там же будет штаб-квартира. А здесь я подобрал опытных офицеров.

Работа закипела в полном согласии. Понимали друг друга с полуслова. Помощником начальника флотилии по хозяйственной части назначили старого моряка капитана 1-го ранга Демченко с белой, как простынь, головой и ворчливым, раздражительным характером. Но он превосходно разбирался в отчётности и бухгалтерии.

В начале марта мы отбыли в Одессу. Город мало изменился за три месяца моего отсутствия, но исчезли жовто-блакитные флаги, прибавилось народа в «Лондонской» и у Фанкони с Робиным. Спокойнее стало по ночам – бандиты Мишки Япончика стреляли только на окраинах. Градоначальником был генерал-лейтенант Шварц, прославившийся на германском фронте грамотной обороной Ивангорода. Но над ним стояли французский генерал Д'Ансельмо и начальник штаба полковник Фрейденберг. В первый же день мы убедились, что хозяева в городе французы. Нас поместили в тесном, без элементарных удобств помещении, тогда как они заняли самые комфортные квартиры. Тогда мы ещё не знали, что не пройдёт и месяца как эти блестяще экипированные войска, овеянные славой побед над лучшей в мире германской армией, со всеми чудесами техники и могучим флотом, под командованием талантливейшего маршала Франсуа Д'Эсперэ отступят перед полуголодной сволочью атамана Григорьева и, бросая на берегу тонны снаряжения, в три дня погрузятся на корабли и сбегут как котята, напуганные безобидным щенком.