Дмитрий Ольшанский - Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

Но Халиль остался глух к мольбам полководца, и его ответ был столь же холоден:

– Слишком поздно. За ошибки надо платить, и здесь я ничем не могу тебе помочь.

Турахан с отчаянием посмотрел на визиря, но, понимая, что просить дальше бессмысленно, позволил янычарам делать свое дело.

Когда полководца увели, Халиль встал и долго бродил по комнате, заложив руки за спину. Пока события разворачивались по задуманному им плану и султан, кажется, вновь стал благоволить ему, но какие-то сомнения все еще продолжали грызть его душу.

Халиль вышел в коридор, где безмолвно застыл верный Ибрагим. После покушения визирь больше не рисковал бродить по темным закоулкам дворца без охраны.

На Ибрагима можно было положиться. Он отправил на тот свет многих недругов визиря и всегда ревностно оберегал его покой. Причина такой глубокой преданности уходила в далекое прошлое, когда Ибрагим еще ребенком слонялся по улицам Эдирне в поисках пропитания. Подгоняемый голодом и нуждой, он забрался в поместье Халиля, чтобы поживиться плодами из его сада. Мальчишку поймали и уже привязывали для наказания фалакой 51 51 Фалака – орудие для нанесения ударов по босым подошвам ног. В Османской империи применялось за совершение мелких преступлений. , но казаскер 52 52 Казаскер – должность верховного судьи по военным и религиозным делам в Османской империи. Халиль занимал эту должность до назначения великим визирем. повелел отменить экзекуцию. Он видел, что Ибрагим вовсе не боится ни палачей, ни палки, вместо этого он как завороженный смотрел на уставленный яствами стол – о таком изобилии мальчик даже не подозревал. Он накормил и отмыл своего юного гостя, а затем оставил подле себя. Затравленный, словно звереныш, испытавший на себе людское презрение и ненависть, Ибрагим не мог предложить этому миру ничего, кроме злобы. Визирь умело использовал это качество, взрастив преданного и хладнокровного убийцу.

Вместе со своим спутником Халиль спустился в дворцовый сад. Там на залитой солнцем площадке, поднимая столбы пыли и оглушая округу возгласами, кружили двое бойцов. В одном из них визирь узнал Мехмеда. Наследник престола отрабатывал приемы с мечом под присмотром высокого статного янычара по имени Омар. Ловко орудуя деревянным клинком, принц пытался нанести удар по любому незащищенному месту своего учителя. Тот не давал ему никакой возможности сделать это, легко парируя сыпавшиеся на него удары.

– У вас стало получаться гораздо лучше, – заметил Омар, ловко уворачиваясь от очередного выпада. – Но клинок нужно держать крепче, чтобы противник не смог выбить его из ваших рук.

– Мне надоело! – кричал разгоряченный Мехмед. – Ты слишком вяло отвечаешь на мои атаки!

– Я боюсь случайно поранить вас.

– Глупости. Мы деремся обычными деревяшками. Бейся в полную силу, я хочу посмотреть, на что ты способен!

– Как прикажете, – покорно ответил Омар, вскидывая свое оружие.

Мехмед рубанул мечом, но янычар отреагировал с молниеносной быстротой, одним ударом выбив оружие из рук своего ученика. Вскрикнув, принц прижал поврежденную руку к груди.

– Вы опять забыли наш урок, – как ни в чем не бывало произнес Омар. – Я говорил вам, что оружие нужно держать как можно крепче. Предлагаю на этом закончить занятие, пусть лекари посмотрят, что у вас с рукой.

– Нет! – громко сказал Мехмед, как будто стараясь перекричать боль. – Это всего лишь царапина. Продолжим.

Принц поднял с земли упавший меч, и занятие возобновилось.

Наблюдавший за этой сценой Халиль одобрительно качнул головой. Несмотря на слабое здоровье и вздорный нрав, в этом мальчике чувствовалась внутренняя сила, точно такая же, которая когда-то помогла его отцу добиться власти в раздираемой войной империи. Теперь визирь видел, что из этого юнца получится выдающийся правитель, и тот из сановников, кто сумеет одержать верх в борьбе за его душу, станет настоящим властелином империи.

А вот участи проигравшего навряд ли позавидует даже самый несчастный из рабов…

* * *

Халиль еще не успел покинуть сад, когда ему навстречу выбежал Исхак-паша. Он был чем-то взволнован, и визирь заподозрил недоброе.

– В чем дело? – спросил Халиль. – Ты принес новости о моем брате?

– К сожалению, нет, – отдышавшись, ответил Исхак. – Но вы должны меня выслушать.

Они углубились в самую гущу сада, где не было ни одной живой души, и все-таки Халиль велел Ибрагиму следить, чтобы никто не мог подслушать их разговор. Когда меры предосторожности были приняты, Исхак доложил: