Дмитрий Ольшанский - Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

– Я буду предан вам, как и всей вашей семье, – уклончиво ответил я.

– Сейчас не время для пустых фраз, Георгий! – нетерпеливо воскликнул Феодор. – Оставь свою дипломатию и скажи прямо: на чьей ты будешь стороне, если наша империя останется без императора? Поддержишь ли ты законного наследника престола или же переметнешься к его противникам?

– Не стоит говорить об этом сейчас, – спокойно ответил я, стараясь не глядеть в налитые кровью глаза царевича. – Пока на троне ваш брат, все мы должны верно и преданно служить ему, каждый на своем месте и в меру своих сил.

– Ты вновь уходишь от прямого ответа, – покачал головой Феодор, и в его голосе послышалось сожаление. – Что же, пусть тогда Господь рассудит нас. Я не держу тебя более, ступай и помни: мое предложение еще в силе, но не затягивай со своим решением, ибо когда придет время, в союзниках у меня недостатка не будет.

* * *

Я оставил покои Феодора со смешанными чувствами. Этот человек, который всю жизнь тянулся скорее к книгам, нежели к мечу, более других своих братьев напоминал мне Мануила. Как и его отец, Феодор был наделен несомненными талантами и, безусловно, мог принести пользу своей стране. Однако бывший деспот Мореи был крайне непредсказуем в своих делах и поступках.

Кроме того, Феодор был чрезвычайно внушаемой личностью и целиком подпал под влияние своего окружения, в основном состоявшего из поэтов и философов, то есть людей мысли и слова, нежели действия. Он слишком глубоко уверовал в идеалы, которые создавало его воображение, и жил в каком-то своем придуманном мире, имеющем мало общего с реальностью. Однако стоило признать, сейчас Феодор действительно оставался наиболее вероятным претендентом на престол, ведь именно за ним стояла большая часть столичной знати.

– Куда это ты так спешишь, Георгий? – услышал я голос позади себя и обернулся.

С другого конца дворцовой галереи ко мне приближались двое мужчин. Первый, который и окликнул меня, был одет в дорогой, расшитый золотыми узорами хитон – непозволительная роскошь по нынешним временам. Однако Лука Нотарас мог себе это позволить. Он происходил из очень влиятельной семьи, был женат на родственнице самого императора, а недавно получил титул месазона 44 44 Месазон – высший государственный чин Византийской империи в последние века ее существования. . О его несметных богатствах ходили легенды, говорили даже, что свой высокий титул Нотарас получил в обмен на прощение ссуд, которые он предоставил императорской казне. Многие недолюбливали месазона за его надменность и высокомерие, но скрывали свои чувства, поскольку Нотарас славился своей безжалостностью и давно создал себе репутацию человека решительного и опасного.

Спутник Нотараса был облачен в белоснежную мантию государственного мужа и глядел на меня с привычной суровостью, свойственной верховным служителям закона. Его запавшие под густыми бровями глаза блестели, словно у коршуна в предвкушении долгожданной добычи.

Этим человеком был Георгий Куртесий, государственный судья и бывший секретарь императора. Как и его спутник, он происходил из богатой и знатной семьи, сделал блестящую карьеру на государственной службе, и кто знает, что ждало его впереди, если бы не дружба с Марком Эфесским, которую он завел сразу после возвращения из Флоренции, где было подписано соглашение об унии. Когда-то он рьяно ратовал за союз христианских церквей, однако после знакомства с Марком взгляды Георгия резко переменились, и теперь он превратился в непримиримого борца за сохранение православной веры. В этом деле он пошел даже дальше своего учителя, и его полные гнева проповеди собирали ничуть не меньше народу, чем проповеди самого Марка.

Именно Георгия я видел сегодня во главе городской бедноты. Он знал, как управлять толпой, и умело применял свои знания для борьбы с противниками. После его обличительных речей многие чиновники боялись появляться на улицах, а латинские священники обзаводились надежной охраной для передвижения по городу.

Этих абсолютно непохожих по характеру людей объединяла общая цель – изгнание венецианцев из города и отказ от унии с Римом. Именно таких сейчас и собирал вокруг себя Феодор.

– У вас какое-то дело к царевичу? – спросил я после короткого приветствия.

– Да. Феодор желал нас видеть, – ответил Нотарас. – Ты, я смотрю, тоже удостоился такой милости. О чем же шла ваша беседа?

– Ни о чем существенном, – солгал я с самым непринужденным видом. – Я получил приказ собираться в дорогу. Вскоре мы отправляемся в Селимврию – новые владения царевича.