Валерий Введенский - Напиши себе некролог

— А зло так и останется безнаказанным.

— Тебе-то что за печаль?

— Я — женщина, я — мать, у меня растет дочь.

— Благодари Бога, что Тане нет необходимости торговать девственностью. Хотя ее заслуги в этом нет. Просто ей повезло родиться в богатой семье. Но для многих девушек продать свою невинность — единственный способ выбраться из нищеты. Так что отвези Пятибрюхову письмо, получи деньги и отошли Капе. Больше ей ты ничем не поможешь.

— Ты знаешь, а я боюсь к нему ехать. Костик ведь тоже отправился требовать деньги. А Пятибрюхов его убил. Или приказал это сделать.

— Да, — протянул Прыжов, — ты права.

— Может, ты съездишь?

— У меня ведь тоже не две жизни. А теперь ребенок на руках. Если меня убьют, его отдадут теще. Представляешь, кто из него вырастет?

— И что мне делать?

— Открой правду Крутилину.

— Смеешься? Выяснив открытые мною обстоятельства, он будет обязан открыть дело заново. А Капа не желает огласки…

— Обязан, но не откроет. Потому что о ликвидации насильника и убийцы Рыкачева писали газеты, было доложено Государю. Нет, дело Гневышевых Иван Дмитриевич из архива ни за что не вытащит, однако ситуацией воспользуется обязательно. Съездит к Пятибрюхову, припугнет того хорошенько, заставит его раскошелиться Капитолине на приданое. Ну и себя, любимого, не забудет.

— Что? Крутилин нечист на руку?

— Конечно. А кто не берет? Один лишь я, и то только потому, что никто не предлагает.

— Берет у грабителей и убийц?

— Ну, не у всех. Разные ведь бывают обстоятельства. Взять случай с Гневышевыми — скрыть истинные обстоятельства дела одновременно в интересах и преступника, и жертвы. Почему бы сыщику этим не воспользоваться?

— Как же все отвратительно.

— Повторюсь: не всем довелось родиться в семье миллионера.

— Мне надоели эти упреки. Я готова разориться, лишь бы их не слышать.

— Бойся своих желаний. Вдруг они сбудутся?

Из комнаты, где стояла колыбель, послышался недовольный крик.

— Кажется, проснулся. Извини.

— Я, пожалуй, пойду, мне пора.

С Лиговского канала, где ныне обитал Лешич, Сашенька отправилась на Литейный проспект в здание Окружного суда. Поднявшись по лестнице на второй этаж, выяснила у знакомого секретаря, что заседание, в котором должен был участвовать сегодня князь Тарусов, отменили из-за болезни судьи.

— Дмитрий Данилович очень обрадовался и тут же укатил, — сообщил ей секретарь.

На Сергеевскую Сашенька отправилась пешком, чтобы по дороге еще сильней себя распалить. Ну почему мужья не довольствуются семейным счастьем? Зачем позорят жен, вытирают о них ноги? Сколько уже раз Диди вымаливал у нее прощение? Больше он его не получит!

— С возвращением, ваше сиятельство, — распахнул дверь швейцар Пантелеич.

— Князь дома? — вкрадчиво спросила Сашенька.

— Нет. Как в субботу на дачу ваши укатили, так никто не появлялся.

Сашенька подняла голову и буквально впилась в Пантелеича глазами, чтобы понять, врет или нет. Швейцар в ответ широко ей улыбнулся. Точно врет, что никто не приезжал. Но, похоже, сейчас в квартире пусто. Иначе бы разволновался.

На всякий случай поднялась на третий этаж, открыла дверь, прошлась по комнатам. Их пустота Сашеньку не убедила, наоборот, взбесила еще больше. Но почему все происходит не так, как ей хочется? Володя без спросу укатил в Лавру, из-за чего потеряла сутки. Вернись она в Питер вчера, без всякого сомнения, убедила бы Прыжова стреляться с Пятибрюховым. И подлеца Диди застала бы с девкой. Как же ей улыбался Пантелеич — наверняка за свое молчание вчера получил от князя пятиалтынный. А на сегодня у Диди просто не хватило здоровья — ведь давно не мальчик, скоро будет праздновать юбилей. [75] 50 лет.

Она спустилась вниз и приказала швейцару поймать извозчика.

На даче, кроме слуг, Сашенька никого не застала.

— Все купаются, — сообщил камердинер Тертий.

— И князь?

— И он по возвращении из суда на речку пошел. Господин Выговский тоже.

— А вчера князь поздно вернулся?

— Да-с!

Так она и знала! Господи! Зачем она ждала Володю? Если бы уехала в понедельник, уличила бы мужа в измене.

— А где княжич? — спросил в свою очередь Тертий.

— Изволил задержаться в Первопрестольной. Показывай, как устроились.

Раздраженная донельзя, княгиня отправилась по даче с инспекцией.

— Неужели вы вообразили, что тоже прибыли сюда на отдых? — кричала она на слуг, указывая на пыль, грязь и мятые вещи.