Клэр Уитфилд - Падшие люди

– Да, конечно.

– А теперь ответьте, что побуждало вас тыкать, разглядывать, переворачивать труп, смотреть, что у него внутри?

– Любопытство, интерес, желание понять…

– Вот видите, – перебил он меня. – Вам хотелось понять. А понимание – это знание. А знание, миссис Ланкастер, – это прогресс, хотя поначалу не всегда ясно, зачем оно нам. На первый взгляд кажется, что это абсурдно, аморально, извращение в чистом виде. Трудно вообразить, куда вас заведет любопытство и интерес, но вам все равно хочется узнать, что находится внутри, вы стремитесь понять, получить новую информацию.

Я подумала про свои мрачные сочинения о последних мгновениях жизни убитых женщин и предположила, что доктором Шивершевым движут те же порывы, что и мной. Исполнение разное, но побудительные мотивы в основе своей одинаковые.

– А почему у нас возникает желание понять, миссис Ланкастер? – развивал он свою мысль.

– Не знаю. Я… полагаю, из неких эгоистических побуждений. Может быть, чтобы чувствовать себя более уверенной… в чем-то.

– А по-моему, для того, чтобы уметь противостоять.

– Чему?

– Точно не знаю. А вы?

– Я – тем более.

– Ну, если поймете, поделитесь своими догадками со мной, прошу вас. Я расскажу другим, и тогда мы сможем выяснить, в чем тут дело, сможем забыть о бедах, кровопролитии и страданиях, которые Бог упорно на нас насылает, и заживем в полном блаженстве.

– Она умерла? – спросила я.

– Кто?

Мейбл , чуть не ляпнула я.

– Женщина, что вынашивала плод.

– Да, разумеется, – он рассмеялся. – Здесь же вся матка целиком, – он постучал по стеклу. – А вот эта часть – шейка; ответвляется, будто сук дерева.

– Как умерла эта женщина?

– Понятия не имею. Матку удалили при вскрытии. Но мне как раз таки не ее жалко.

– Почему? – осведомилась я, шокированная его бездушностью.

– Я жалею человека, который в один день потерял жену и ребенка. Ну всё, миссис Ланкастер. Мне действительно пора.

На улице, после того как доктор Шивершев поспешил выпроводить меня из своего дома, ужас и смятение охватили меня с новой силой. Голова раскалывалась. Мне не терпелось поскорее добраться до дома, запереться в своей спальне, выпить настойки опия и лечь в постель, но, взглянув на свои ладони, я устыдилась себя. Как можно было так забыться? До крови расчесала руки и даже не заметила.

Я шагала по улице. В мыслях царила полнейшая неразбериха. Все нити спутались, я не знала, за какой конец потянуть, чтобы распутать клубок загадок. Если тот экспонат с чердака Томаса перекочевал в кабинет доктора Шивершева, значит, моего мужа и моего личного доктора связывают некие отношения.

Я шла и шла, пока не оказалась у врачебного кабинета Томаса на Харли-стрит, расположенного на некотором удалении от дома доктора Шивершева. Я позвонила в дверь. Ко мне вышел молодой клерк в очках. Я спросила, на работе ли сегодня доктор Ланкастер.

– Боюсь, что нет. Вы на прием? – осведомился он.

Я покачала головой.

– Не угодно ли записаться к кому-то другому из наших врачей?

– А где доктор Ланкастер?

– Простите, но он здесь больше не работает. Если вам нужен именно он, попробуйте поискать его в Лондонской больнице. Говорят, там он еще бывает – иногда.

Вот так сюрприз! Соловьем заливался про то, как станет лучшим хирургом в Англии, а у самого не хватает дисциплины, чтобы являться на работу каждый день. Мне хотелось смеяться над собственным идиотизмом. Я ведь верила всем россказням, что мой муж сочинял для меня, любую его байку принимала за чистую монету. Томас убеждал меня, что он амбициозен и целеустремлен, но это все обман, красивые слова, чтобы произвести впечатление. Для успеха необходимы талант и усердие. Томас не обладал ни тем, ни другим. Овладение профессией хирурга требует немалых усилий, а он считал, что для него это слишком затратное вложение. Грязный, утомительный и мучительный труд. Одно у него было стойкое преимущество – семейные деньги, которые дозированно выделяла ему сестра, Хелен. Только теперь на меня снизошло, что это как-то очень подозрительно. Почему сестра выступает в роли банкира брата? Ответ был очевиден: потому что ему нельзя доверить управление фамильным капиталом. Так, может, он та самая паршивая овца в стаде, изгой в своей семье, которого специально держат на расстоянии, в Лондоне, под присмотром старой няни – или супруги. Однако миссис Уиггс для шпионки слишком предана Томасу; она его боготворит.