Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Какие будут указания, сэр? — произнесла она с отчетливым шотландским акцентом. В ее мощной тени совсем затерялась одна из девушек-служанок.

— Я ухожу по делам, — коротко бросил Бидвелл, снимая с вешалки в холле темно-синюю треуголку — одну из нескольких в его гардеробе, подобранных под цвет костюмов. Ему пришлось повозиться, водружая шляпу на голову поверх высокого парика. — На ужин пусть будут «растерзайки» с лепешками. И присмотрите тут за хозяйством.

Он прошел мимо нее и служанки к двери, сопровождаемый Уинстоном.

— Это уж как водится, сэр, — тихо промолвила миссис Неттлз через мгновение после того, как дверь закрылась за двумя мужчинами. Ее глаза под нависающими веками были сумрачны, под стать ее нраву.

Бидвелл приостановился, чтобы отпереть покрытые белой краской узорчатые чугунные ворота шести футов в высоту (привезенные аж из Бостона ценой немалых затрат и усилий), которые отделяли его усадьбу от остального Фаунт-Ройала, после чего зашагал по улице Мира так стремительно, что за ним с трудом поспевал более молодой и менее тучный Уинстон. Мужчины миновали источник, где как раз набиравшая воду Сесилия Симмс открыла было рот, чтобы поприветствовать Бидвелла, но при виде его сердитого лица сочла за благо прикусить язык.

Последний лучик солнца был подавлен тучами в тот самый момент, когда Бидвелл и Уинстон проходили мимо медных солнечных часов, установленных на деревянном постаменте близ пересечения улиц Мира, Гармонии, Усердия и Правды. Том Бриджес, направлявший запряженную волами повозку к своей ферме на улице Усердия, поздоровался с Бидвеллом, но основатель Фаунт-Ройала не сбавил хода и никак не среагировал на приветствие.

— Добрый день, Том! — ответил Уинстон, после чего ему пришлось поберечь дыхание, дабы не отстать от своего работодателя, который уже свернул на восток по улице Правды.

Огромная лужа посреди улицы была занята двумя свиньями, одна из которых насмешливо хрюкнула, когда его башмаки глубже погрузились в грязь, а запаршивленная дворняга сердито облаяла пришельцев. Неподалеку от лужи со свиньями стояли Дэвид Каттер, Хайрам Аберкромби и Артур Доусон, покуривая глиняные трубки и ведя какой-то явно малоприятный разговор.

— Добрый день, джентльмены! — мимоходом обронил Бидвелл.

Каттер вынул трубку изо рта и откликнулся:

— Бидвелл! Когда же наконец приедет этот судья?

— В свое время, джентльмены. Всему свое время! — не останавливаясь, ответил Уинстон.

— Я обращаюсь к кукловоду, а не к его кукле! — огрызнулся Каттер. — Нам уже осточертело ждать, когда с этим делом будет покончено! Может статься, они там даже не думают посылать к нам судью!

— Мы получили заверения от их Совета, сэр! — сказал Уинстон, в то время как его щеки вспыхнули от нанесенного оскорбления.

— К дьяволу их заверения! — подал голос Доусон, тщедушный рыжий башмачник. — С таким же успехом они могут заверять, что дождь завтра прекратится, да что с того толку?

— Не отставай, Эдвард, — вполголоса поторопил Бидвелл.

— Эта канитель уже в печенках сидит! — возмутился Каттер. — На виселицу чертовку, и все дела!

Фермер Аберкромби, который некогда одним из первых откликнулся на призыв Бидвелла и поучаствовал в основании Фаунт-Ройала, также внес свою лепту:

— Чем скорее ее повесят, тем спокойнее все мы будем спать! Не приведи Господь сгореть в своей постели среди ночи!

— Да, разумеется, — пробормотал Бидвелл, жестом показывая, что разговор окончен.

Теперь он пошел еще быстрее; пот блестел на его лице, ткань под мышками потемнела. Позади тяжело отдувался Уинстон; его очки запотели совсем, и при следующем шаге он наступил в кучу «конских яблок», которую перед тем успешно обогнул Бидвелл.

— А если все же пришлют, — прокричал им вдогонку Каттер, — то какого-нибудь психа из тамошней богадельни!

— Вот человек, знающий все о богадельнях, — заметил Бидвелл, не обращаясь ни к кому конкретно.

Они миновали школу и дом учителя Джонстона, ферму Линдстрема с домом, амбаром и выгоном, где паслось небольшое стадо коров, а затем дом собраний, на флагштоке перед которым вяло обвис британский флаг. Чуть поодаль — тут Бидвелл прибавил шагу — замаячило сложенное из массивных бревен, лишенное окон здание тюрьмы. Единственная входная дверь была заперта на висячий замок с толстой цепью. К установленному перед тюрьмой позорному столбу обычно привязывали воров, богохульников и прочих злодеев, признанных таковыми решением городского совета; иногда их вдобавок обмазывали той самой субстанцией, которая только что неприятно утяжелила правый башмак Уинстона.