К Сэнсом - Стенание [другой перевод]

— В прошлом году, Шардлейк, мы с королевой были в Портсмуте, и я увидел тебя среди толпы, когда въезжал в город.

Я в изумлении поднял на него глаза. А Генрих продолжал:

— Да, и я запомнил тебя, как запоминаю всех, на кого имею причину смотреть с недовольством. Помнится, однажды тебе уже не удалось найти украденные бумаги. Дело было в Йорке, пять лет тому назад.

Я судорожно сглотнул. Тогда король публично оскорбил меня. Однако он мог сделать кое-что и похуже, если бы узнал, что я все-таки разыскал тот тайник с документами, но счел за благо их уничтожить. Я посмотрел на его величество в иррациональном страхе, что эти пронзительные глаза могут прочесть все мои мысли, увидеть то, что я натворил в Йорке, и даже угадать мои недавние мятежные мысли о вере анабаптистов.

Гнев в голосе правителя усилился:

— Божья кровь! Отвечай своему королю, негодяй!

— Я… я очень сожалею, что огорчил вас, ваше величество. — Это прозвучало трусливо и жалко.

— Еще бы не сожалеть! И когда я увидел тебя в прошлом году в Портсмуте, где тебе абсолютно нечего было делать, то велел Пейджету разобраться и узнал, что ты заходил к моей жене в Портчестерский замок. И что выполнял для нее поручения юридического характера. Я позволял это, мастер Шардлейк, ибо знаю, что когда-то, еще до нашей женитьбы, ты спас Екатерине жизнь. — Генрих медленно наклонил голову. — Да, Кранмер потом рассказал мне об этом. — Его тон сразу смягчился, и я понял, что король и в самом деле любит свою супругу. И тем не менее все эти месяцы он пользовался ею как инструментом в своих политических махинациях, заставлял бедную женщину постоянно испытывать страх за свою жизнь.

Затем голос его величества снова ожесточился:

— Я не люблю, когда к моей жене приходят посетители без моего разрешения, поэтому, вернувшись из Портсмута, велел установить за нею наблюдение. — Он сипло рассмеялся. — Не то чтобы я подозревал мою Кейт в том, что она изменяет мне с безобразной горбатой тварью вроде тебя, но в последние дни я слежу за всеми, проявляющими слишком большой интерес к тем, кого я люблю. Меня уже не раз предавали женщины, — с горечью добавил Генрих. — Моя супруга не знает, что некоторые ее друзья у нас под колпаком. Пейджет умеет подбирать для наблюдения и слежки людей искусных и осторожных. Да, сэр Уильям?

Король полуобернулся и хлопнул своего личного секретаря по плечу, отчего тот пошатнулся. Пейджет зажмурился, но не дрогнул. От этого движения все необъятное тело правителя, на котором не было корсета, заколыхалось, как студень.

Я с трудом сглотнул:

— Ваше величество, я с большим почтением отношусь к королеве, но только как скромный слуга и как человек, неизменно восхищающийся ее добротой, ее познаниями…

— В религии? — вдруг резко спросил Генрих.

Я глубоко вздохнул.

— Мы с ее величеством не обсуждали такие вопросы, — сказал я, и мне тут же вспомнились наши беседы в галерее. Я солгал, просто и явно, поскольку сказать правду столь грозному правителю означало подвергнуть Екатерину опасности. Мое сердце бешено заколотилось, и, с превеликим трудом сдерживая дрожь в голосе, я продолжил: — И при наших с нею разговорах в Лондоне и Портсмуте всегда кто-то присутствовал: Мэри Оделл, например, или еще кто-нибудь… — Я почти заикался, слова, которые я произносил, буквально спотыкались одно о другое.

Король взглянул на Пейджета, который презрительно смотрел на меня. Сэр Уильям пояснил:

— Шпионы Стайса, адвокат Билкнэп, а потом эконом Броккет не доносили ни о каких ваших связях с королевой или ее двором в течение года. Но потом, в прошлом месяце, вы вдруг ни с того ни с сего приняли присягу в ее Ученом совете. С поручением, как говорили, найти пропавший перстень с драгоценным камнем. Но эконом Броккет подслушал, как вы беседовали с Уильямом Сесилом, человеком лорда Парра, и узнал, что на самом деле вы разыскивали «Стенание грешницы». Поиски привели вас к союзу с Ричардом Ричем, который охотился за бредовыми записями Энн Аскью.

Я вспомнил, как Сесил пришел ко мне после убийства Элиаса. Этот негодяй Броккет, должно быть, тогда и впрямь подслушивал за дверью. Если они все это знали с самого начала, подумал я, нет смысла продолжать лгать про пропавший перстень. В полнейшем ужасе я осознал, в какой переплет попал, и мое избитое лицо дернулось.

Король заговорил снова, теперь странно спокойным тоном:

— Энн Аскью. Я не хотел, чтобы эту женщину пытали. Я лишь дал Ризли разрешение слегка надавить на нее. — Он чуть колыхнулся в своем кресле, но потом строго добавил: — Так что это целиком и полностью их вина — его и Рича. Пусть пострадают, если записи Аскью опубликуют. — Тут Генрих снова взглянул на меня и проговорил с язвительной холодностью: — Королева должна была сказать мне о существовании рукописи и о том, что ее украли, а не устраивать розыски под прикрытием лжи о пропавшем перстне. Что скажешь на это, адвокат?