Стасс Бабицкий - Голем прячется в тенях

КУЧЕРА (передразнивая) . Конь готов… Ишь ты… А почему тайком лепишь?

ЙИРЖИ (удивленно) . Так ведь Жижка.

КУЧЕРА (с прищуром) . Ну, Жижка и Жижка. Ты же статую никому не показываешь. Лепи себе, что вздумается.

ЙИРЖИ (с вызовом) . Я же не только для себя. Когда-нибудь вспыхнет новое восстание, прогонят чехи имперскую муть, захотят памятник поставить по этому случаю. А у меня как раз статуя готова.

КУЧЕРА (растягивая слова) . Да вы, пане Йиржи, заговорщик?

ЙИРЖИ (понуро) . Просто мечтатель. Хочу проснуться однажды и увидеть Прагу свободной! (начинает распаляться, к концу почти кричит) Чтобы никто не запрещал чехам читать газеты на родном языке. Чтобы на рыночной площади опять поставили кукольный театр, и я бы хохотал над проделками Кашпарека. Чтобы император Франц-Йозеф не запрещал моим детям изучать в школе историю Пражского Града, а на Витковой горе гордо возвышался памятник Великому Слепцу! (осекся, с ужасом глядя на Кучеру) Но мечтам этим не суждено сбыться. Вы же служите проклятым Габсбургам. Теперь и коня разрушите, и меня сгноите в темнице…

КУЧЕРА (дружелюбно) . Бросьте, пане Йиржи. Мы же не немцы какие, на родном языке говорим. За мечты о свободной Праге я вас в темницу запирать не стану.

ЙИРЖИ (недоверчиво) . Но… Вы же полицейский, а значит, обязаны арестовывать неблагонадежных.

КУЧЕРА (все так же дружелюбно) . Пане Йиржи, я не служу Габсбургам. Я служу Праге и боролся за ее свободу, когда вы еще пешком под стол ходили.

ЙИРЖИ (затаив дыхание) . В сорок восьмом году?

КУЧЕРА (кивает) . Два дня на крепостных стенах… Чудом избежал австрийских пуль, но куда большим чудом было то, что меня не повесили за участие в мятеже. Допрашивал меня следователь по особо важным делам, пане Лукаш. Он разглядел в нескладном юнце что-то такое, что сам потом не мог объяснить. Любил повторять: «В тебе, Доминик, живет истинный пражский дух. Будь верен родному городу, никогда не предавай его!» Так что ступайте, пане Йиржи. Сделайте статую Яна Жижки и укройте от посторонних глаз. Верю, что однажды наступят времена, когда этот памятник поставят на Витковой горе.

ЙИРЖИ (кланяясь и все еще не веря своему счастью) . Спаси вас Бог, пане Доминик. Пойду искать свое ведерко, я ведь его выбросил, когда побежал. Без ведерка-то глину не набрать, а глиномесу без глины никак нельзя, иначе какой же он глиномес.

МАРМЕЛАДОВ (окликает) . Постойте!

ЙИРЖИ (испуганно) . Что такое, ваша милость?

КУЧЕРА (раздраженно) Что вы задумали?

МАРМЕЛАДОВ (спокойно) . Вам все же придется проехать с нами.

ЙИРЖИ (совсем испуганно) . Куда?

МАРМЕЛАДОВ (все так же спокойно) . В покойницкую.

ЙИРЖИ (завывая) . Матерь Божья! За что же это меня сразу в покойницкую? Не убивайте, ваша милость, я ведь ни в чем не виноват.

КУЧЕРА (злобно) . Что вы себе позволяете, пане Родион? Зачем нам тащить его в покойницкую? На каком основании? Вы же не имеете в Праге никаких полномочий!

МАРМЕЛАДОВ (пожимая плечами) . Я думал, вы догадаетесь. Но могу и объяснить.

КУЧЕРА (с холодной яростью). Уж будьте так любезны!

МАРМЕЛАДОВ (спокойно) . В покойницкой мы оставили глину. Помните? И если пане Йиржи так хорошо разбирается в разных сортах и породах, то сможет помочь нам определить из каких мест эту глину привезли.

ЙИРЖИ (радостно) . Это я могу, панове! Ей Богу, могу. Да я любую глину распознаю с первого взгляда. Да я… (голос удаляется)

КУЧЕРА (рассказывает) . Мармеладов снова переиграл меня. Пока я вспоминал былые годы, он воспользовался моментом и обдумал новую теорию. Хотя, идея привлечь к расследованию гончара, весьма недурна. Я бы и сам это предложил. Может быть, лишь минутой позже.

Свистнули извозчика. Пока ехали, я посвятил пане Йиржи в подробности трех убийств. Он сперва впал в ступор, услышав, что некто использует глину для столь злого дела. Для гончара и скульптора это, наверное, граничит со святотатством. В покойницкой, увидев три тела на столах, он закашлялся, и чуть было не лишился чувств, но в глазах мечтателя светилась решимость. Вот истинный сын чешского народа!

Пане Йиржи тщательно изучил нарезанные сыщиком ломтики, часть подкоптил на свече, другие размял в руках и потом, отбросив глину, провел пальцами по щеке, прислушиваясь к ощущениям.