Владимир Апаликов - И Аз воздам

— Она была в Японии? Ах, как интересно! Но что она там делала?

— Говорят, училась побеждать мужчин.

Общий смех.

— Чему в этой области её могут научить японцы? Скорее, она их научит такому, о чём они и не подозревали.

— Нет, речь идёт о физических упражнениях. Она освоила странный вид единоборства, при котором в ход идут, представьте себе, ноги.

— Ноги? Фи! Как можно драться ногами?

— Оказывается, можно. Она оказалась способной ученицей, её там даже наградили каким-то цветным поясом.

— Так вот почему на ней такое короткое платье, даже колени выглядывают. Чтобы удобней было размахивать ногами. Неужели мы удостоимся здесь подобного зрелища?

И снова — общий смех.

Обмен ядовитыми мнениями происходил на приёме, который давало советское посольство в дружественной Германии. Повод был весьма значимым: по случаю заключения советско-персидского договора о ненападении, гарантии и нейтралитете. Официальная часть уже завершилась, развивалась более приятная часть приёма, официанты бесшумно разносили подносы с напитками, гости лакомились лёгкими закусками, беседовали, танцевали.

Объект нелицеприятных выпадов — удивительно красивая молодая женщина лет 23 на вид — находилась в тесном окружении мужчин во фраках. И платье на графине Мари фон Вартбург действительно было…

Ах, что это было за платье! Несравненная мадам Шанель этим маленьким чёрным платьем — little black dress — только ещё начинала революцию в женской моде, далеко не все дамы отваживались надеть его. Мари стала одной из первых в Германии. Строгий чёрный цвет выгодно придавал яркости и бездонности голубым глазам, от которых невозможно было оторваться. Гладкая ткань, усыпанная маленькими сверкавшими бриллиантами, соблазнительно облегала стройную фигуру Мари, не доходя до колен на два (на два! неслыханно!) пальца. На точёной шее вились три яруса бриллиантового ожерелья. Великолепие графини фон Вартбург венчала бриллиантовая же диадема, укреплённая на сложном узле светлых с пепельным оттенком волос.

У неё был тот редкий цвет лица, который оставляет впечатление утренней свежести, притягивая и надолго задерживая на себе посторонние взоры. Мари во всякое время дня и года выглядела так, будто только что умылась цветочным нектаром. Маленькая родинка на левой щеке служила убойным завершающим штрихом в портрете прелестной графини фон Вартбург.

Конечно же, редкая женщина могла бы сохранить хладнокровие при виде этой, дарованной Богом и природой красоты. Злословие являлось всего-навсего защитной реакцией, чтобы не расплакаться от досады на эту счастливицу, столь щедро одарённую; на себя, незаслуженно обойдённую; и на весь мир, так несправедливо, так жестоко устроенный.

О мужчинах говорить не приходилось — кажется, все, кто пришёл в этот вечер на приём, толпились вокруг Мари, источая разнообразные восторги. Дипломаты оставили своих жён ради общества молодой красавицы. Так что, язвительность покинутых супружеских половин была вполне понятна и, разумеется, извинительна.

Тут случилось явление, послужившее пригоршней горючего в и без того пылающий костёр. Правда, теперь разгоревшийся пуще прежнего пожар нелюбезностей, обрёл оттенок крайнего любопытства. В зал вошёл мужчина лет 30 с внешностью кинозвезды Рудольфо Валентино — божественного Руди Вали, чья недавняя внезапная смерть повергла в бездну печали миллионы и миллионы женских сердец по всему миру.

И вот теперь кумир, казалось, воскрес! Высокий, стройный, он — вернее, конечно, его двойник — уверенно скользил по начищенному паркету, глядя прямо перед собой, не отвлекаясь на посторонние шумы, не обращая ни на кого внимания. Безукоризненно сидящий фрак, гладко зачёсанные назад блестящие волосы усиливали сходство с почившим кумиром. Глаза на лице, словно вырезанном искусным мастером из слоновой кости, сосредоточились на одной точке. И точка эта фокусировалась на группе, окружавшей графиню.

— Кто это? Неужели у Руди был брат-близнец. Боже, как он бесподобен!

— Это кажется невозможным, но он исключительно похорошел!

— О, у меня сейчас потечёт тушь. Я снова вижу Руди, и сердце разрывается на части!

— Он тоже направляется к Мари! Есть ли вообще справедливость на этом свете? Ну почему, почему всё достаётся этой выскочке?

— Но что с ней? Она побелела, как мрамор.

— Кажется, она сейчас упадёт в обморок!

— Ах, всё это игра, не более того. Я бы тоже упала в обморок, ради того лишь, чтобы меня подхватил такой мужчина.