Владимир Апаликов - И Аз воздам

— Никуда я не собрался. И не собирался. А только не могу я так, — бушлат помялся немного, собирался с духом. — Я ни разу ещё с женщиной… Не умею… Я потом… Не думайте, вас не выдам… Но с ней не буду, не могу…

— Но так нельзя, — заволновался появившийся в проёме вагона теоретик. — Мы, собственно, должны быть уверены, что никто из нас не пойдёт докладывать. Значит, должны быть все вместе.

— Точно, — согласился красавец. — Нечего тут выделываться. Иди вон на ней выделывайся.

— Да не могу я, — бушлат чуть не плакал.

— А не можешь — тогда рядышком с ними ляжешь, — безжалостно сказал старший, снова вынимая наган. — Выбирай, возгля, с нами пойдёшь — вот мы тут все. Или с ними останешься. Которые там.

— Правильно, — сказал красавец, неожиданно добавил на латыни. — Аут — аут. Тертиум нон датум.

— Датур, — поправил его теоретик, — датур. Третьего не дано.

Трое стали плечом к плечу, глядели темно.

Бушлат положил винтовку на пол, обречённо полез в вагон. Стоны возобновились, нарастали с каждой секундой. Трое удивлённо переглянулись между собой.

— Вот это он наяривает, — весело сказал красавец. — Аж завидки берут. А тоже — строил тут из себя монашку из Новодевичья.

— А ты откуда латынь знаешь? — спросил его теоретик. — Гимназию, вроде, не посещал.

— Откуда ты знаешь, чего я посещал, а чего нет? — почему-то обиделся красавец. — Допустим, у меня книжка специальная имеется про крылатые выражения. На девок безотказно действует. Завернёшь что-нибудь навроде: лямитье ес лямур сан иле. И бери её голыми руками.

— Если это французский язык, то с сильной примесью нижегородского. И что это, собственно, значит?

— Точно не помню, но смысл: в любви не хрен кота за яйца тянуть.

Посмеялись. Красавец снова восхитился:

— Не, ну ты слышишь, что он там вытворяет? А такой скромник, такой скромник рисовался.

— В таких натурах живёт скрытая чувственность. В определённых обстоятельствах она даёт себя знать. И порой чрезмерно — об этом, собственно, Достоевский много писал, — раздумчиво пояснил теоретик.

— Видать, тот ещё был ходок этот твой Достоевский, — снова хохотнул красавец, ему было очень весело. — Туго знал это дело.

— Да, с ним всякое бывало, — согласился теоретик. — В ссылке он сошёлся с одной замужней женщиной и достиг таких вершин сладострастия, что, собственно, во время…

— Погодите вы! — оборвал старший. — Кажись кончил пыхтеть? А?

В проёме, оправляя ремень, показался бушлат. Приготовился спрыгнуть.

— Куда? — остановил его старший. — Вали заканчивай дело.

— Ка-какое дело?

— Обыкновенное дело. Кончай её. Нельзя ведь так оставлять. Нельзя, а?

— Да вы что?! — бушлат волновался всё больше, губы прыгали. — Мне и так до конца жизни хватит того, что сотворил. Не буду я убивать безвинного человека. Не буду. И не маши своим наганом. Стреляй, сволочь. Лучше сдохну, чем душу, ни в чём не виноватую, загублю.

— Да ты и так уже её загубил, она не жилец теперь. А выживет — так нам же хуже, — сказал красавец.

— И пусть хуже! Пусть хуже! — бушлат вдруг завыл, вывалился кулём на землю, забился. — Ааааааа… Мамонька моя родная, что же я наделал?.. Что я наделал, Господи?! Прости меня, Господи! Ааааа…

— Да у него, кажется, падучая! — сказал теоретик. — И что теперь, собственно, делать?

Старший развернул к свету скрючившегося мальчика, всмотрелся внимательно:

— Ничего, оклемается. Вишь, какой впечатлительный. Давайте кончать эту музыку, а!

— И правда, хорош уже тут зады морозить, — сказал красавец.

Вынул из деревянной кобуры маузер, деловито осмотрел. Тьма вагона, словно распахнулась, поглотила его.

Звонко ударил выстрел.

— C’est indécent! Это просто неприлично! — высокая пожилая дама в перьях поджала губы, бросила кипящий взгляд в глубь зала. — Графиня сегодня окончательно превзошла себя.

— Да-да, я думаю, если так пойдёт и дальше, Мари на очередном приёме появится обнажённой, — поддакнула женщина помоложе.

— Господи Боже, избавь нас от подобного наказания! — совсем уже юная девушка в комическом ужасе закатила густо подведённые глаза к потолку.

В окружающей их чрезвычайно пёстрой группке, состоявшей исключительно из представительниц прекрасной половины человечества, прошелестел смешок. Полетели реплики, одна другой язвительнее:

— Бедный, бедный граф фон Вартбург! Ведь он в ней души не чает!

— Ах, что вы, что вы, он давно раскусил её. Ещё когда она выделывала выкрутасы в Японии.