Елена Арсеньева - Загадка воскресшей царевны

– Да, работу по вашей специальности найти трудно, однако вы обладаете великолепной внешностью, – глядя на Анатолия не без завистливого отвращения (внешность самого господина Боткина великолепной нельзя было назвать даже в бреду!), буркнул Сергей Дмитриевич. – Знаете, на Виттенбергплатц есть русская ресторация «Медведь» – там прислуживают кельнерами офицеры из лучших дворянских фамилий, но красота ценится куда больше благородного происхождения.

К тому времени Анатолий уже привык утираться от подлобных плевков в лицо, поэтому он горячо поблагодарил господина Боткина и послушно отправился на Виттенбергплатц. Однако швейцар, который тоже принадлежал к числу господ офицеров лучших дворянских фамилий, кликнул нескольких своих сослуживцев, которые не собирались уступать хлебные места в «Медведе» какому-то пришлому красавчику, и они с порога недвусмысленно дали понять Анатолию, что случится с его «великолепной внешностью», если он осмелится обратиться к хозяину ресторации.

Анатолий все понял правильно и обращаться к хозяину не стал.

После «Медведя» Анатолий побывал еще в нескольких русских и польских ресторациях, попытался также пристроиться на работу в одном из многочисленных магазинов Тауэнциенштрассе, которую называли шарлоттенградским «Кузнецким мостом»; бедствовал, голодал, пока не сделался завсегдатаем аллей Тиргартена, где бродили не только размалеванные проститутки, но и проституты, в любую погоду носившие короткие штаны, вроде курцев, непременной принадлежности баварского трахтена [49], чтобы видно было красоту ног (кто-то из клиентов предпочитал кривые и волосатые, кто-то – стройные и по-девичьи гладкие), томно улыбающиеся подкрашенными губами и играющие подкрашенными глазами. За сеанс они получали полторы марки, потом, когда инфляция сошла с ума, гонорары поднимались до миллионов обесцененных марок…

Здесь, в Тиргартене, Анатолий и столкнулся снова с Боткиным, который стоял на пороге ресторана «Санкт-Петербург» и ковырял во рту зубочисткой.

Встретившись взглядом с Анатолием (на его правой руке висела шестидесятилетняя красотка, искательница любви молодых красавцев, на левой – ее брат-близнец, обладающий теми же пристрастиями), Боткин молодого человека мгновенно узнал и с брезгливой улыбкой поздравил с тем, что тот все же нашел свое место в жизни. Анатолий рванулся было к нему, стряхивая с рук клиентов, однако Сергей Дмитриевич юркнул обратно в недра ресторации. На порог выступил швейцар, который, вполне возможно, некогда блистал в качестве борца в тяжелом весе в цирке Соломонского на Цветном бульваре или Винклера в саду «Эрмитаж»; близнецы, престарелые искатели любовных приключений, возмущенно завопили, оттаскивая свою добычу к подъехавшему весьма кстати такси – и Анатолий, который был тогда особенно голоден и не знал, чем платить за квартиру, а главное, прекрасно понимал, что ничего, кроме презрения и брезгливости, он и в самом деле не заслуживает, смирился и уехал с ними.

Больше он с Боткиным не встречался, но знал, что за помощью к нему не обратится, даже умирая с голоду. Уж лучше Клаус! Он хоть не презирает своего русского друга!

Анатолий двинулся было к трамвайной остановке, но потом вспомнил, что у него в кармане ни пфеннига. Хотя по нынешним временам пфенниги годятся только на то, чтобы швырять их в воду вместо камушков… в тот же Ландвер-канал, к примеру! На унтергруд [50]денег тоже не было, а уж на такси – тем более. А впрочем, Анатолий с некоторых пор зарекся ездить на такси.

Поэтому он пошел пешком, хотя Клаус жил далеко, на Бельзигерштрассе. Пошел, качаясь от усталости и голода, потому что его как выписанного из больницы не накормили завтраком, а что касается ужина, то начальство Элизабет-кранкенхауза не сомневалось, что его следует отдавать врагу. Вообще в больнице кормили отвратительно скудно, да и приготовлено все было очень плохо, поэтому Анатолий и обессилел. Сейчас он был готов на все, чтобы поесть и раздобыть хоть немного денег. В прошлый раз они с Клаусом расстались отвратительно. Но этот толстый немчик называл себя искренним другом Анатолия, восхищался им, всегда был готов прийти на помощь и не раз приходил, вытаскивая его из мелких и крупных неприятностей, платил его долги, отваживал от него назойливых стареющих дамочек, которых привлекали его красота, его молодость, его сильное тело бегуна, пловца, кавалериста, которые готовы были на все, чтобы затащить его в свои постели, суля ну вот буквально златые горы, а потом, когда сеанс торопливой, вымученной «любви» заканчивался, начинали трястись над каждой маркой. Анатолий очень надеялся, что отношение Клауса к нему не изменилось и он поможет – должен помочь!