Джеффри Дивер - Сад чудовищ

– Я был на войне. Наверное, это вы заметили.

– Возможно, – отозвался Оуэнс, но тут же добавил: – Хотя с тех пор двадцать лет прошло. Еще вы с двумя парнями разговаривали. Они из военно-морских сил. Мы слышали их беседы с членами экипажа.

«Господи, опять наводками сорят…»

– С ними я здесь познакомился, – сказал Пол. – А с вами, ребята, я плыву за компанию… Я журналист, пишу статьи о спорте, точнее о боксе в Берлине, на Олимпиаде.

– Ясно… – кивнул Оуэнс и на минуту задумался. – Раз вы журналист, то, может, что-то знаете… Я хотел спросить, не слышали ли вы что-нибудь о тех двоих?

Оуэнс показал на бегунов, которые тренировались в паре: бегали по палубе и передавали друг другу эстафетную палочку. Казалось, они быстрее молнии.

– Кто это? – спросил Пол.

– Сэм Столлер и Марти Гликман. Хорошие бегуны, одни из лучших в команде. Но поговаривают, что они могут не выступить. Вы ничего об этом не слышали?

– Нет, не слышал. Они не прошли квалификацию? Травму получили?

– Нет, дело в том, что они евреи.

Пол покачал головой. Вспомнилась полемика о неприятии Гитлером евреев, протесты и разговоры о переносе Олимпиады. Некоторым хотелось даже, чтобы американская команда ее бойкотировала. Деймон Раньон кипел от злости. С какой стати, мол, Олимпийскому комитету США отстранять спортсменов только потому, что они евреи?

– Досадно получится… Справедливостью тут и не пахнет!

– Нет, сэр, не пахнет. Вот я и подумал: вдруг вы что-то слышали.

– Увы, дружище, я ничего не знаю.

К ним присоединился еще один негр, представившийся Ральфом Меткалфом. Шуман знал и его: на Олимпиаде тридцать второго года в Лос-Анджелесе Меткалф завоевал несколько медалей.

Оуэнс заметил, что с верхней палубы на них смотрит Маниелли. Лейтенант кивнул и направился к трапу.

– Сюда идет ваш приятель, – сказал олимпиец. – Тот, с которым вы познакомились на «Манхэттене».

Судя по хитрой ухмылке, он не слишком поверил словам Пола. Уставившись на приближающуюся полоску берега, Оуэнс добавил:

– Мы почти в Германии. Вот уж не думал, что буду так путешествовать. Порой жизнь удивляет не на шутку.

– Да уж, – согласился Пол, и спортсмены попрощались с ним.

Подошел Маниелли, встал рядом и, отвернувшись от ветра, скрутил папиросу.

– Это был Оуэнс?

Пол вытащил пачку «Честерфилда», закурил, прикрыв сигарету ладонью, и протянул спички лейтенанту.

– Ага, отличный парень, – ответил Шуман, а про себя подумал: «Только чересчур смекалистый».

– Господи, как он бегает! О чем вы говорили?

– Так, ни о чем, – отозвался Пол и шепотом спросил: – Как там наш толстый приятель?

– Им занимается Эйвери, – неопределенно ответил Маниелли. – Он в радиорубке, скоро выйдет к нам.

Низко над морем пролетел самолет. Шуман и Маниелли следили за ним, не говоря ни слова.

Молодой лейтенант до сих пор переживал из-за Хайнслера. Пол тоже переживал, но иначе: тех, с кем он вот-вот схлестнется, происшествие выставляло в другом, пугающем свете. Маниелли же нервничал, потому что самоубийство случилось у него на глазах. Подобное он увидел впервые, это сомнений не вызывало.

Все молокососы шумят и хорохорятся, у всех сильные руки и огромные кулачищи, но Пол делил их на две группы: одни любят драться, другие – нет. Уинс Маниелли относился ко второй группе. Он был просто хорошим парнем из района. Молодой лейтенант охотно ронял словечки вроде «киллер» и «убрать», показывая, что знает их, но от Пола он был так же далек, как хорошая девочка Марион, флиртовавшая с плохими парнями.

Впрочем, как однажды выразился криминальный туз Лаки Лучано, «флиртовать – это не трахаться».

Маниелли ждал от Пола каких-то слов о самоубийце Хайнслере. Мол, он заслужил смерть или давно свихнулся. Людей тянет говорить о погибших: они сами виноваты, или хотели умереть, или произошло неизбежное. Но смерти чужды порядок и логика, и киллеру сказать было нечего. Шуман и Маниелли стояли молча, и вскоре к ним подошел Эндрю Эйвери с толстой папкой и потрепанным кожаным портфелем. Эйвери огляделся по сторонам: в пределах слышимости не было никого.

– Несите стул.

Пол разыскал белый деревянный шезлонг, нести который куда проще было бы двумя руками, но он сделал это одной. Маниелли аж глаза вытаращил, когда Шуман вернулся с тяжелым шезлонгом и поставил его на палубу, даже не запыхавшись.

– Вот радиограмма, – зашептал лейтенант. – Коммандер велит не беспокоиться об этом Хайнслере. «Аллоччио Баччини» – маломощная рация ближнего действия, используется в поле, в авиации. Даже если сообщение дошло, его вряд ли приняли к сведению: в Германии стыдятся бунда. Впрочем, Гордон сказал, что решать тебе: хочешь выйти из игры – пожалуйста.