Джеффри Дивер - Сад чудовищ

– А ну говори…

В дверь постучали. Пол пригрозил толстяку кулаком и открыл. В каюту ворвался Уинс Маниелли.

– Я получил твое сообщение. Какого черта?.. – Маниелли осекся, увидев пленного.

Пол протянул ему бумажник:

– Это Альберт Хайнслер, Германо-американский союз.

– Господи, только не бунд!

– Вот с чем он забавлялся. – Пол показал на рацию.

– Он шпионил за нами?

– Не знаю. Зато он точно собирался что-то передать.

– Как ты его вычислил?

– Считай, что интуитивно.

Пол лукавил. В определенной степени он доверял Гордону и его ребятам, но не знал, аккуратны ли они. Вдруг в Нью-Йорке они сорили наводками, вдруг слишком распространялись о корабле, о Малоуне и других объектах, о самом Поле? Шуман боялся не нацистов, а, скорее, что его старые враги из Бруклина или из Джерси разведают, что он на «Манхэттене», и решил приготовиться. Едва корабль покинул Нью-Йорк, Пол раскошелился и вручил старшему помощнику капитана сто долларов, попросив выяснить, нет ли среди членов экипажа новеньких, чрезмерно любопытных и нелюдимых. О подозрительных пассажирах Пол тоже попросил сообщать.

Сотня – отличный гонорар за подработку детективом, но за весь рейс Шуман не услышал ничего, вплоть до сегодняшнего утра, когда старший помощник капитана прервал его тренировку с олимпийцем. Он сообщил, что члены экипажа поговаривают о носильщике Хайнслере. Мол, он везде шныряет, ни с кем не общается, а самое странное – по поводу и без повода несет околесицу о Гитлере и нацистах.

Встревоженный Пол бросился искать Хайнслера и обнаружил его на верхней палубе склонившимся над рацией.

– Он успел что-нибудь отправить? – спросил Маниелли.

– Сегодня утром – нет. Я поднимался по трапу следом за ним и видел, как он готовит рацию. Передал несколько букв, не больше. Но вдруг он всю неделю отправлял радиограммы?

Маниелли взглянул на радиотелеграф:

– Только не с такой рацией. У нее сигнал больше нескольких миль не пролетит… Что ему известно?

– У него спроси, – посоветовал Пол.

– Эй, приятель, что ты затеял?

Толстяк молчал.

– Выкладывай! – велел Пол, нависнув над ним.

Хайнслер криво улыбнулся и посмотрел на Маниелли:

– Я слышал ваши разговоры и знаю, что вы задумали. Но они вас остановят.

– Кто тебя подослал сюда? Бунд?

– Никто меня не подсылал!

Хайнслер презрительно усмехнулся и, перестав ежиться от страха, отчеканил:

– Я служу новой Германии и люблю фюрера. Я готов на все ради него и ради его партии. Подобные вам…

– Заткнись, – оборвал его Маниелли. – Какой именно разговор ты подслушал?

Хайнслер ответил самодовольной ухмылкой и уставился в иллюминатор.

– Он подслушал вас с Эйвери? – спросил Пол. – О чем вы говорили?

Лейтенант потупился:

– Даже не знаю… Ну, пару раз план обсудили. Так, в общем. Подробностей не помню.

– Так вы не в каюте разговаривали? На палубе, где рядом мог оказаться любой? Ну как же так?! – не выдержал Пол.

– Я не думал, что нас станут подслушивать, – оправдывался лейтенант.

Сорят наводками…

– Что будешь с ним делать?

– Посоветуюсь с Эйвери. На «Манхэттене» есть карцер. Пока ничего не придумали, посадим туда.

– В Гамбурге можно будет отвести его в консульство.

– Можно, наверное. Только… – Маниелли беспокойно осекся. – Чем это пахнет?

Встревожился и Пол: воздух в каюте неожиданно стал горько-сладким.

– Нет!

Глаза у Хайнслера закатились, в уголках рта появилась белая пена. Он упал на подушку и забился в конвульсиях.

В каюте запахло миндалем.

– Цианид! – вскрикнул Маниелли, бросился к иллюминатору и открыл его пошире.

Пол взял наволочку, осторожно вытер Хайнслеру губы, попробовал нащупать во рту капсулу, но вытащил лишь осколки. Капсула раскололась. Пол принес стакан воды, чтобы промыть толстяку рот, но тот уже умер.

– Он наложил на себя руки! – пролепетал Маниелли, таращась на тело. – Здесь и сейчас… Он наложил на себя руки!

«Ухнул наш шанс что-нибудь выяснить», – с досадой подумал Пол.

Молодой лейтенант потрясенно смотрел на труп:

– Вот так беда! Господи, господи…

– Расскажи об этом Эйвери.

Но Маниелли словно парализовало.

Пол крепко взял его за руку:

– Уинс… расскажи Эйвери. Ты меня слышишь?

– Что? Ах, Эндрю… Я сообщу ему, да.

Стоит привязать Хайнслеру к поясу несколько гантель из спортзала, и он утонет в море, но иллюминаторы на «Манхэттене» лишь восемь дюймов шириной. Коридоры уже наполнялись пассажирами, готовыми к высадке на берег, – с корабля труп не вынести. Придется подождать. Шуман накрыл тело Хайнслера одеялом, повернув его голову так, словно тот спал, затем тщательно сполоснул руки в маленькой раковине, чтобы смыть следы яда.