Зуфар Фаткудинов - Сквозь страх

— Не столько из-за провала, сколько из-за того, что он навсегда потерял свою жену. Он это отлично понимает. По всей вероятности, она его только и держала здесь в последнее время. Да и опасность быть пойманным для него вполне реальна. Это он тоже хорошо понимает.

— Мне кажется, что в любом случае надо проверить этот адрес, — сказала Брауде. — Тем более что Двойника сейчас там нет. Во всяком случае, кое-что прояснится. Агент ведь опять-таки предполагает, что мы уже вышли на адрес в Профессорском переулке. Так что мешкать не надо.

— А твое мнение какое, Шамиль? — поинтересовался председатель губчека.

— Я согласен с Верой Петровной.

— Ну что ж, пожалуй, это единственный сейчас ход.

В Профессорском переулке действительно проживал Садат Хабибуллаев — возчик ашханэ, что находился на Покровской улице. Но этот Хабибуллаев частенько сдавал свою комнату. И там чекисты задержали бывшего царского офицера. При обыске у него нашли удостоверение штабс-капитана, пистолет, пачку денег и записную книжку. Этим офицером, прибывшим из Вятки, занялась Вера Брауде.

Она положила записную книжку перед собой и заметила:

— В этой книжке ничего не значащие записи. Тут несколько вятских и оренбургских адресов его родственников. В ближайшие дни нам, конечно, не удастся проверить их. Правда, в этой книжке одна страничка исписана нотными музыкальными знаками. На них есть и цифры, как и полагается в нотах…

— А вы, Вера Петровна, дали сыграть штабс-капитану эти ноты? — торопливо спросил Шамиль, приподнимаясь со стула, дабы взглянуть на записную книжку.

— Разумеется. Но он сыграл совсем другое, чем значат ноты. Вернее, они ничего не значат. Я их сама на рояле пыталась проиграть, но… получился набор бессвязных звуков. Похоже, эти нотные знаки писаны для расстановки в определенном порядке цифр. Но что означают эти цифры — тоже неизвестно.

— А что офицер говорит?..

— Он ничего не говорит толком. — Она передала Измайлову записную книжку в красивом сафьяновом переплете с двумя тисненными золотом латинскими буквами «N — S». — Объясняет все довольно путано, неубедительно.

Наступило молчание. Шамиль бегло полистал записную книжку и поинтересовался:

— А другие-то записи он хоть пояснил?

— Откройте последнюю страничку, — вместо ответа предложила она Измайлову. — Видите, там под экслибрис сработан один крохотный рисуночек.

— А разве это не виньетка с именем владельца записной книжки? — осведомился он, внимательно всматриваясь в фиолетовое изображение. — В овале изображен бык с витиеватыми рогами.

— Ну так, — отозвалась Брауде, глядя на молодого чекиста, как иногда глядит экзаменатор, задавший нелегкий вопрос испытуемому абитуриенту, — но это еще не все.

— Левый рог… это, оказывается, латинская буква «F»…

— Так-так… — подбадривающе произнесла она.

— А правый — латинская буква «S».

— И что же этот символический рисунок, а точнее, ребус означает, доблестный молодой сыщик? — Вера Петровна лукаво, но по-доброму улыбнулась.

Измайлов нетерпеливо, даже как-то нервно провел рукой по щеке и прикусил нижнюю губу.

— Ну, сдаешься?

— Минуточку-минуточку, Вера Петровна. — Он оторвался от записной книжки, посмотрел на листок бумаги, что лежал перед ней, и тотчас просиял, словно его только что наградили орденом. Но тут же мелькнувшая в голове мысль прохладным душем остудила его, и лицо юноши стало будничным, серьезным: «Чего ж тут радоваться? По существу была подсказка. Без наводки я бы вряд ли догадался». И он ровным, скучноватым тоном произнес:

— Он шел на связь с Быком, иначе говоря, с Феофаном Самченовым — бывшим осведомителем губернского жандармского управления, который значится в тех самых списках.

— Молодец. Умеешь думать.

Измайлов махнул рукой: дескать, напрасно хвалите.

— Без вашей подсказки я б не допетрил…

— А почему ты решил, что этот штабс-капитан не сам Самченов? Ведь латинская буква «S» фигурирует и на переплете записной книжки?

— Видите ли, Вера Петровна, мне кажется, что буквы на переплете «N — S» — это имена разных людей. Всего скорее мужчины и женщины. Вот тут, прямо на обратной стороне корки записной книжки, женским почерком написана максима. — Он нашел нужное место и начал читать: — «Только крепкие здания любви и дружбы строятся из такого хрупкого, но ценного материала, как искренность, скрепленная нежностью. И когда эти величественные сооружения приобретают полную и окончательную завершенность, им не страшны ни ледяной холод, часто исходящий от окружающих людей, ни гниль и ржавчина лжи, которую порой пытаются привнести туда некоторые лица, ни всеразрушающие ураганы времени, ни коварная госпожа разлука, поступь которой тяжелым землетрясением всегда отдается в них. Но эти сооружения колоссальной крепости могут быть разрушены легкими дуновениями неправды, если они вдруг засквозят внутри ИХ. S.»