Джулиан Барнс - Артур и Джордж

– Нет, сэр.

– Вы повторили ему просьбу задержаться?

– Повторил, сэр. Я даже предложил ему в порядке исключения устроить себе выходной. Но он отказался менять свои планы.

– Понятно. Скажите, мистер Маркью, в тот момент произошло что-нибудь примечательное?

– Да, сэр. К нам подошел стоявший на перроне человек и сообщил, что, по слухам, ночью полоснули ножом еще одну лошадь.

– И куда был направлен ваш взгляд, когда тот человек сообщил свою весть?

– Мой взгляд был направлен прямо на подсудимого.

– Вы можете описать суду его реакцию?

– Могу, сэр. Он заулыбался.

– Он заулыбался. Он заулыбался, услышав, что покалечена еще одна лошадь. Вы в этом уверены, мистер Маркью?

– Еще бы, сэр. Абсолютно уверен. Он заулыбался.

Джордж подумал: «Но это неправда. Я же знаю, что это неправда. Мистер Вачелл обязан доказать, что это неправда».

Опыт подсказывал мистеру Вачеллу, что с ходу отметать такие показания нельзя. Поэтому он сосредоточился на личности человека, якобы подошедшего к Маркью и Джорджу. Кто таков, откуда взялся, куда ехал? (Подразумевалось: почему его нет в зале суда?) Сначала посредством намеков и пауз, а потом и напрямую мистер Вачелл сумел выразить неподдельное изумление тем, что содержатель питейного заведения, а в прошлом полисмен, с широчайшим кругом знакомств в тех местах, оказался неспособен опознать этого полезного, но таинственного субъекта, который мог бы подтвердить его причудливое и тенденциозное заявление. Но выжать из Маркью нечто большее защита не сумела.

Затем по указанию мистера Дистэрнала сержант Парсонс повторил фразы подсудимого насчет ожидаемого ареста и его же заявление, якобы сделанное в бирмингемской камере предварительного заключения, о том, что он упечет за решетку мистера Локстона, прежде чем выйдет сам. Никто даже не сделал попытки объяснить, кто такой этот пресловутый Локстон. Еще один участник уэрлийской банды? Еще один полицейский, которого Джордж грозится застрелить? Фамилия эта повисла в воздухе, и присяжные вольны были думать что угодно. Некий констебль Мередит, чьего имени и лица Джордж совершенно не помнил, процитировал какое-то безобидное высказывание насчет освобождения под залог, услышанное им от Джорджа, но воспроизвел его так, что оно прозвучало изобличением. Вслед за тем Уильям Грейторекс, «пышущий здоровьем юный англичанин с открытым загорелым лицом и приятными манерами», повторил историю о том, как Джордж, глядя из окна вагона, проявил непонятный интерес к мертвым лошадям мистера Блуитта.

Ветеринар, мистер Льюис, описал состояние шахтерского пони, подробности кровопотери, длину и внешний вид раны, не забыв упомянуть о прискорбной необходимости пристрелить животное. Мистер Дистэрнал задал вопрос: каково предположительное время нанесения увечья? Мистер Льюис заявил, что, на его профессиональный взгляд, за шесть часов до осмотра. Иными словами, не ранее половины третьего ночи восемнадцатого числа.

Джорджу это показалось первой хорошей новостью за весь день. Все споры об одежде, в которой он приходил к сапожнику, теперь выглядели несущественными. Другая сторона просто-напросто отрезала себе одну из линий обвинения. Загнала себя в тупик.

Однако на поведении мистера Дистэрнала это никак не отразилось. Всем своим отношением он давал понять, что некая изначальная двусмысленность, имевшаяся в деле, теперь прояснилась стараниями полиции и обвинения. Мы можем более не гадать, в какой момент за истекшие полсуток… мы теперь можем предположить, что в два тридцать ночи или очень близко к тому было совершено… И мистер Дистэрнал ловко увязал новую степень точности с возрастающей степенью уверенности в том, что обвиняемый сидит на скамье подсудимых именно за те преступления, которые указаны в обвинительном акте.

Последним пунктом повестки дня оставался допрос Томаса Генри Гаррина, не возражавшего, чтобы его представили как эксперта-графолога с девятнадцатилетним опытом распознавания измененного и анонимного почерка. Он подтвердил, что нередко выполняет заказы Министерства внутренних дел и что недавно выступил в своем профессиональном качестве как свидетель по делу об убийстве на скотоводческой ферме. У Джорджа не было определенного представления о том, по каким признакам распознается эксперт-графолог: наверное, по сухой учености и скрипучему, как жесткое перо, голосу. Но мистер Гаррин, краснолицый, с пышными бакенбардами, мог сойти за брата уэрлийского мясника, мистера Гринсилла.