– Он упоминает какой-то юбилей, день рождения кого-то из братьев. Домашние тревожатся. Причин для этого нет. Сообщение продолжается…
И тут миссис Робертс, внезапно нырнув вперед, едва не валится ничком, словно ее сильно толкнули сзади. Она отворачивается и кричит:
– Ладно тебе! – и, похоже, кого-то отталкивает. – Ладно! Кому говорю?
Но когда она вновь оказывается лицом к залу, становится ясно, что контакт с молодым военным прервался. Ясновидящая прячет лицо в ладони, большие пальцы упираются за уши, остальные прижаты ко лбу; вид такой, словно она пытается удержать равновесие. В конце концов она открывает лицо и вытягивает руки в стороны.
Следующим обнаружил себя дух женщины лет двадцати пяти – тридцати, имя начинается с «Дж.». Вознеслась после рождения дочки, ушедшей одновременно с ней. Миссис Робертс ведет взглядом вдоль сцены, следя за продвижением духа женщины с духом малютки на руках, а сама пытается найти покинутого мужа.
– Да, она сообщает свое имя – Джун и теперь ищет букву… букву «эр», да, «эр»… Ричардс, правильно?
Эти слова будто сдернули с места какого-то мужчину; тот кричит:
– Где она? Где ты, Джун? Джун, говори со мной. Покажи мне наше дитя!
В полной растерянности он озирается по сторонам, пока к нему со смущенным видом не подходит пожилая чета, которая пытается оттащить его назад.
Как ни в чем не бывало миссис Робертс, будто и не заметив этого вмешательства по причине своей полной концентрации на голосе духа, произносит:
– Ее послание: в постигшем вас горе они с малышкой наблюдают за вами и окружают заботой. Они ждут вас на дальней стороне. У них все хорошо, и вам они желают только хорошего; встреча уже близка.
Похоже, духи теперь ведут себя более организованно. Устанавливаются личности, передаются вести. Мужчина разыскивает дочку. Она увлекается музыкой. У него в руках раскрытая партитура. Сначала устанавливаются инициалы, потом имена. Миссис Роберт передает сообщение: дочери этого человека помогает дух великого музыканта; если она и впредь будет стараться, дух не оставит ее своим покровительством.
Для Джорджа вырисовывается определенная схема. Передаваемые вести, как утешительные, так и ободряющие, а иногда и смешанные, носят самый общий характер. Равно как и установление личностей, по крайней мере на первых этапах. А потом возникает какая-то решающая подробность, которую женщина-медиум выискивает дольше обычного. Джорджу сомнительно, что эти духи, если они и впрямь существуют, на удивление малоспособны обозначить самих себя и так долго играют в угадайку с миссис Робертс. Не уловка ли эта предполагаемая трудность обмена сообщениями между двумя мирами? Не призвана ли она нагнетать драму, а точнее, мелодраму вплоть до кульминационного момента, когда кто-нибудь из зрителей закивает, или поднимет руку, или вскочит, словно вызванный по имени, или закроет лицо ладонями от изумления и радости?
Вполне возможно, это и есть хитро задуманная угадайка: должна же быть статистическая вероятность того, что в такой огромной аудитории у кого-нибудь инициалы, а там и имя совпадут с объявленными и медиум сможет умно выстроить фразы, чтобы навести мысль на этого кандидата. А может, это попросту откровенный обман: по залу распределены подставные лица для убеждения, а то и для заманивания особо доверчивых. Есть и третья возможность: те, кто кивает, поднимает руки, вскакивает или ахает, действительно застигнуты врасплох и действительно верят в установление контакта, но лишь потому, что некто из их окружения – не исключено, что истовый спиритуалист полон решимости распространять свою веру даже самыми беззастенчивыми способами, – заранее сообщил нужные сведения организаторам. Скорее всего, заключает Джордж, именно так и делается. А вероломство лучше всего удается там, где умело используется смесь правды и вымысла.
– А теперь весть от одного господина, очень уважаемого и достойного, который ушел десять-двенадцать лет назад. Да, приняла, он сообщает мне, что ушел в тысяча девятьсот восемнадцатом году. – («В точности как мой отец», – думает Джордж.) – Ему было семьдесят пять лет. – («Странно: отцу было семьдесят шесть…») Затяжная пауза, а потом: – Он был высокодуховным человеком.
Тут руки и шея у Джорджа покрываются гусиной кожей. Нет, быть такого не может. Он леденеет на месте, плечи застывают, неподвижный взгляд устремлен на сцену в ожидании следующего хода медиума.
Женщина поднимает голову и начинает разглядывать верхние части зала, между ложами яруса и галеркой.
Читать дальше