Борис Барабаш - Последний еврей из КГБ

– Па! – сказал я после долгого молчания. – Я тебя всё хочу спросить. Только ты не сердись!

– А чего я должен сердится? Спрашивай.

– Ну, у меня такой вопрос, или даже пару вопросов, что тебе это может не понравиться…

– Ты спрашивай, а там видно будет. Я этого не люблю. Шё ты хочешь знать?

– У меня два вопроса.

– Ну?

– Вот ты имел таких родственников, и на работе тебя уважали. Я видел, как к тебе относились и Зильберштейн, и Синенко…

– Так. И шё?

– А чего ты не пошел на повышение? Не уехал в Киев или в Москву?

– А на черта оно мне надо? Я извиняюсь.

– Ну, как? Все стараются попасть в начальники.

– Кто все?

– Ну… все. А что, не так?

– Не знаю. Может кто-то и хочет стать начальником. Это те, кто не знает, шё это такое.

– Почему?

– Потому шё быть начальником, во-первых, не каждый может. А, во-вторых, это не простое дело. Только глупые люди думают, шё начальник – это пришел, покомандовал, и оно всё само сделалось. Сейчас! Так оно тебе и сделалось! Надо самому понимать, шё ты от людей хочешь. Объяснить им, проконтролировать исполнение. Понимаешь? А люди – это… Не хочется выражаться… С людьми иметь дело, это не дай бог! Всем хорошим не будешь. А раз ты требуешь работу, то само собой, наживаешь врагов. Человек так устроен, шё он хочет ни черта не делать, а деньги получать. Значит шё? Надо его заставлять. Ну, заставил… А он сделал не то, и не так. Надо его заставить переделать. Он тебя от этого, шё, больше любить стал?

Кроме того, я уже не говорю о том, шё никуда нельзя выйти и появиться. Все тебя знают. Шё это за жизнь? В общем, начальником быть не надо… Но и простому человеку жить тяжело. Вот, представь себе рабочего. Бригадир для него – начальник. А, ведь, бригадир – это тот же рабочий. Только более грамотный, или более хитрый. И, вот, бригадир командует рабочим. Над бригадиром есть мастер. Он командует ими обоими. А там пошли инженеры, начальник смены, главный инженер и, наконец, директор. И все они – на бедного рабочего! А всякие там министерства и так далее? Представляешь? И все они шё-то хотят от рабочего человека. Так как ему живется?

– И как же быть? Ты говоришь, что и начальником плохо, и рабочим, тоже тяжело.

– Да, я так говорю. Надо быть начальником. Но только не очень большим. Например, заместителем.

– Как ты был?

– Да. Как я был.

– И что в этом хорошего?

– А шё в этом плохого? Надо мной был только один непосредственный начальник. Не очень много людей в подчинении. Очень хорошо!

– Не знаю… Мне кажется, что чем выше положение, тем лучше.

– Для кого?

– Для самого человека. Для его семьи.

– Да? С чего ты сделал такой вывод?

– Ну, вот… Я был в школе… Я мог там сказать, все, что хотел. И все улыбались мне. Теперь я понимаю, почему. А другим такого не прощали. Сразу – родителей в школу.

– Ну, это да. Только ж это зависело от моего места работы, а не от того, начальник я или нет. Так?

– Так. Но только к детям начальства всегда другое отношение.

– Есть такое. Но представь себе, шё, не дай бог, начались какие-то неприятности у родителей на работе. И шё тогда? Все страдают. Правда? То-то. Я об этом и говорю. Мало моих друзей и знакомых сели ни за шё? А многих и в живых нет. И семьи пострадали. Поэтому, тише едешь – дальше будешь. Или, как в анекдоте, тише идиш – дальше будешь. То есть, еврею в нашей стране не надо сильно высовываться. Ничего хорошего от этого не будет.

– О! Так я об этом, примерно, и хотел спросить второй вопрос.

– Да? А на первый я ответил?

– Ответил.

– И шё? Какие выводы ты сделал?

– Не знаю… Как-то мне это не нравится…

– Почему?

– Ну, потому что… Если у человека есть способности, и ему предлагают стать начальником, так что он должен ответить? «Извините. Я – еврей, я не могу?»

– Я так и отвечал.

– Не знаю… Что-то в этом есть такое… местечковое. Не обижайся! Не знаю… Вырасту, выучусь, тогда скажу. Жизнь покажет.

– Вот это правильно. Как говорил Карл Маркс: «Бытие определяет сознание». Станешь взрослым, тогда поговорим… Так какой второй вопрос?

– Даже не знаю, как сказать…

– А так и спрашивай, как хочется. Мы ж не чужие.

– Ну, вот ты часто вспоминаешь Сталина, цитируешь его. Чувствуется, что ты его уважаешь. Так?

– Ну, допустим… И что?

– А когда разговор заходит о нынешних временах, о Брежневе, о советской власти, так мне кажется, что ты как-то их… Ну, не знаю… Недолюбливаешь, что ли. Я не совсем это понимаю. Как это уживается?