Борис Барабаш - Сила правды

Бумажка всё не загоралась. Мы сожгли уже целый коробок спичек, а бумажка всё не загоралась! Наконец Вовке удалось ее поджечь, и мы, как завороженные, смотрели на огонь. Сначала он съел бумажку, а потом перекинулся и на кучу тряпок, пропитанных нашим изобретением. Вовка сказал, что когда всё сгорит, вместо пепла будет золото. Тогда мы сможем его продать, и отправиться в путешествие. А где путешествия, там и приключения! Это знает любой. И я лёг на землю, вплотную к огню.

Как взорвалась куча, я не помню. Только помню, как на меня смотрели Вовка и Матвей. Они стояли надо мной, и трясли за плечи. Я ничего не понимал, но зато стал слышать. Лицо моё было черно, и отовсюду пахло гарью. Но это было ерундой. Главное, получилось ли золото? Вовка сказал, что сегодня, пока нет. Но мы близко подошли. Не надо было мне так внимательно смотреть. Это всё испортило. Следующий раз он меня не пустит. А сейчас нам надо бежать в школу.

Да… Уроки… Вот несчастье! Какая была бы счастливая жизнь без них! Вовка сказал, что он точно знает, что уроки скоро отменят совсем. Он об этом где-то слышал. Но пока уроки не отменили, надо было на них идти. Это было плохо. Но что было еще хуже, так это то, что сейчас нас ждал самый противный из них – математика.

Учителем математики был старый и толстый Яков Семенович. Ему было аж 40 лет! Конечно, в таком возрасте разве мог он понять жизнь? Чувствовать, что такое приключения, путешествия и волшебный состав, превращающий пепел пропитанной тряпки, в золото? Нет, не мог! Поэтому учитель и стал ко мне сразу придираться.

– Так… Кто это у нас? – начал он, как будто не узнал меня, – Дети! Не подскажете мне, кто это?

А те только и рады были. Чего я о себе в тот раз не услышал? И что я – Менделеев, и что я – космонавт. Но когда прозвища стали повторяться, Яков Семенович одним движением руки всё прекратил.

– Ну-с. Где это вас так угораздило?

– Опыты ставил, – ответил я.

– Хотели повернуть время вспять?

– Нет. Мы изобрели волшебный состав. Если им пропитать что угодно, тряпку, например, и поджечь, то вместо пепла получится золото!

Опять раздался всеобщий смех.

– Ага! «Мы…» Так, значит, вы были не один? – продолжал издеваться Яков Семенович.

Я понял, что проговорился, и замолчал. Друзей выдавать не стану!

Но, похоже, учителя подробности не интересовали. Он прошелся по ряду между партами в полной тишине. Подойдя к моей парте, проговорил:

– Превращать тряпки в золото – это, конечно, хорошо. В нашей стране полно тряпок, а, вот, золота не хватает. Но сегодня вы останетесь после уроков для беседы. Мы в учительской поговорим. Родителей пока вызывать не будем.

И я остался на уроке. С сажей на лице, и с тревогой в сердце.

В учительскую я шел, как на казнь. Весь вспотел, и меня тошнило. Воображение разыгралось. Мне виделись пытки и слышались грозные голоса.

Но, к моему удивлению, в учительской был только Яков Семенович и две молоденькие практикантки из университета. Они были неопасны.

Когда я вошел, одна из училок спросила меня: «Ты к кому?» Я ответил. И только тогда Яков Семенович обратил на меня внимание.

– А! Это вы, молодой человек? Что ж… Прошу!

Он указал мне на стул рядом с собой. И пока я шел к нему, учитель встал из-за стола. Казалось, он обдумывал с чего бы начать. Спросил бы у меня, я бы ему подсказал. Но Яков Семенович молчал. И когда я уже стал нервничать, он вдруг заговорил.

– Спичками, значит, тряпки поджигали?

– Ну, да… А чем еще?

– Спички-то у тебя с собой?

Я протянул ему коробок, еще не понимая, к чему это он ведёт.

– Пересчитай их.

Я это сделал.

– Если у тебя получилось двузначное число, сложи первую и последнюю цифру. Отними это количество от общего количества спичек. Если там однозначное число – то просто отними его.

Я не очень понял.

– Ну, смотри. Допустим, у тебя там, в коробке – 18 спичек. Отнимай 1+8, значит 9. И я скажу тебе, сколько в коробке спичек осталось. Тебе понятно?

– Да.

– Тогда начинай. Я не смотрю!

Я сделал и это.

Яков Семенович покрутил коробок в руках. Затем потряс им у уха. Возвращая мне, сказал:

– Тут 33 спички. Пересчитай.

Я не знал, что делать. Быть может, это шутка? Но он словно угадал мои мысли.