Роберт Маккаммон - Кардинал Блэк

Экипаж продолжал грохотать и скрежетать колесами по изрытой колеями дороге. На крышу вдруг обрушился дождь, и Мэтью представил себе, как возница и стрелок сидят, укутавшись в утепленные плащи, а с их надвинутых на лицо шляп капает вода. Невзирая на непогоду, Бенсон не снизил скорости, и Мэтью пришел к выводу, что коней и впрямь будут гнать до изнеможения, а первая остановка будет, когда те почти издохнут.

Леди Тарленторт открыла белый кошелек и нанесла на свое дряблое горло из бутылочки несколько капель духов, пахнущих слегка подгнившими розами.

— Небритые немытые звери, — пробормотал Эдгар. — Клянусь, я разберу по кирпичику эту контору!

— О, мы не так уж плохи, — улыбнулся Джулиан. — Видели бы вы людей, которых нам пришлось убить.

— Убийство! Убийство! Убийство! — ноздри Эдгара снова стали раздуваться. — Это все, ради чего вы живете?

— Нет. Иногда я люблю съесть кусочек шоколадного торта, — осклабился Джулиан.

— Безумие! Вам двоим надлежит гнить в стенах Ньюгейта!

— Я там был, — сказал Мэтью и сразу понял, что это заявление окончательно закрепило за ним статус злодея. Выражение ужаса на лицах лорда и леди подстегнуло его: — Я, разумеется, сбежал. — Для пущей острастки он добавил: — Ни одна тюрьма не может меня удержать.

Леди Тарленторт смотрела на него так, словно он был существом, чуждым этому миру. По крайней мере, ее миру.

— У вас… не лицо убийцы. Я хочу сказать… я вижу ваш шрам, но…

— Расскажи им, как получил его, — предложил Джулиан.

— Ну, — начал Мэтью, — меня чуть не…

— … чуть не повесили за убийство трех мужчин и одной женщины, — перебил его Джулиан. Голос его вновь звучал, словно из могилы. — Он стоял прямо под петлей палача. Собирался отправиться к самому дьяволу и дать ему под зад. А потом… его банда ворвалась на городскую площадь, бросилась к эшафоту с клинками и пистолетами и изрубила на куски каждого законника. — Он кивнул, тем самым придавая своим словам еще больший вес, когда глаза лорда и леди округлились от ужаса. — Так и было. Но… у самог о палача вместо руки был крюк. Как только выстрел разорвал веревку, которая должна была отправить Шрама на встречу с Создателем, палач ударил его. И порезал, как вы можете видеть. Обливаясь кровью, Шрам кинулся на палача, и они упали с эшафота на пропитанную кровью землю. Они дрались, как животные, во время этой бойне и…

— Но… — голос Эдгара Тарленторта звучал слабо и неуверенно, — руки Шрама должны были быть связаны за спиной, разве не так?

— Ну, конечно! Я как раз собирался сказать: они дрались, как животные во время этой бойни, несмотря на то, что у Шрама были связаны руки. И этот палач… ну, он был очень силен. Говорят, он мог голыми руками удавить человека ночью прямо посреди улицы и, я слышал, что он действительно убил подобным образом пару загулявших пьянчуг. Точнее, одной рукой удавил. Но ничего не могли доказать. Так что, душа этого палача тоже не была такой уж чистой.

— Совсем не чистой! — воскликнула дама.

— В самом деле, — кивнул Джулиан. — Как я и говорил, Шрам боролся за свою жизнь. И ему пришлось отбиваться от своего мучителя со связанными за спиной руками. И вот, когда палач уже собирался перерезать своим крюком Шраму горло, я выстрелил ему в затылок из пистолета, который вы сейчас видите перед собой.

Сначала никто не мог проронить ни слова. Тишину нарушал лишь скрип экипажа и стук лошадиных копыт по земле. Затем лорд Тарленторт перевел дыхание, которое он до этого задерживал.

— Черт побери! — произнес он так тихо, как будто всерьез опасался гнева мертвого палача.

Дама прочистила горло, обмахнулась облаченной в перчатку рукой, неуютно поерзала на сиденье и снова откашлялась.

— Позвольте мне задать… простой вопрос. Просто мне… любопытно… Молодой человек, а те четверо, кого вы убили, они… как бы это выразить? Может быть, в какой-то степени… они заслуживали такой конец?

— Без сомнения! — воодушевленно сказал Джулиан. — Они состояли в кругах отъявленных злодеев с черными сердцами. Они мучили сироток.

Мэтью немного опустил голову и уставился в пол. Джулиан никак не мог узнать, что погоня за таким вот злодеем — с самым что ни на есть черным сердцем — и привела его в Нью-Йорк из колонии Каролина в 1699 году. Именно этот случай послужил причиной его вербовки в агентство «Герральд» и положил начало его новой жизни.

— Я не одобряю самосуд, — буркнул лорд. — Тем не менее… я полагаю, эти злодеи могли запросто действовать под самым носом у слепого закона?