Валентин Лавров - Ненависть вождя и любовь разбойника

Выпивали умеренно, не буянили, не горланили песни, громко не спорили, не хватали друг друга за грудки. Лица были обращены в сторону их товарища, которого они уважительно называли Яша.

Яшка Кузнецов, он же Кошельков, был рослым парнем лет тридцати. Густые каштановые волосы, красивый рот, выразительный нос и горевшие азартом блестящие антрацитные глаза невольно приковывали к себе внимание. Он был широкоплеч, статен, и в нём ощущалась большая удаль и сила. Одним словом, бабы таких любят!

Яшка одевался щёголем, штиблеты носил от «Тодса», модный галстук от «Лафайета». Он был начитан, любил стихи Гумилева, прозу Бунина и слыл страстным поклонником Фёдора Шаляпина, с которым был якобы знаком и даже однажды выпивал.

Часто менял квартиры, и тогда за Яшкой его клевреты таскали объёмистый граммофон и полсотни пластинок.

Выпив водочки, Яшка порой подпевал граммофонному Фёдору Ивановичу красивым низким баритоном.

Кроме того, Яшка был потомственным вором и бандитом, чем весьма гордился. Отца он никогда не знал, ибо тот постоянно был занят на каторжных работах под крепкой охраной. Мать отличалась удивительной красотой. Увы, она попала пол поезд, когда Яшке было пять лет. Знающие люди говорили, что она понесла Яшку от великого князя, у которого была горничной. И называли имя князя — адмирала флота Алексея Александровича. Если верить этому, то Яшка был внуком самого Александра Второго.

Трудовую деятельность Яшка начал рано, лет с семи. Первая специальность — «форточник». Когда подрос и в форточку перестал помешаться, стоял на «притырке» в трамваях. Опытный «щипач» утягивал из карманов и сумок кошельки и незаметно передавал их Яшке,

Коли подельника сцапают, при нём ничего не найдут, и доказательств кражи нету, Извольте извиниться и невиновного отпустить-с!

Но Яшка был смекалистый. Скоро сам наловчился и предпочёл работать в одиночку. А это — высший класс! Оттуда и его кличка — «Кошельков», В воровском мире восхищались его работой: «Пацан — золотые руки!»

Как шутят блатные, был «усердным тружеником», то есть воровал часто, но не попадался. Гулял с размахом, угощал всех, кто к нему прибился.

В то время он снимал номер в наёмном доме на Хитровке и жизнью был весьма доволен: выпить, закусить, покурить и на марух денег всегда хватало.

Беда пришла в июне тринадцатого года. Однажды под вечер на Хитровский рынок припёрся городовой Синяков. Вообще полицейские избегали появляться на Хитровке: народ здесь ютился отпетый. Могли обокрасть или финку промеж рёбер сунуть, будь ты хоть фараон египетский, а не только чин полицейский.

Этому Синякову срочно приспичило закусить солёными груздями. Яшка как на грех был выпивши. С нетрезвого куража решил Яшка украсть портмоне Синякова, а потом вернуть: «Дескать, смотри, какие мы ловкие и честные: стянул, а деньги вернул!»

То были мечты, а на деле всё случилось скверно. Пока городовой пробовал грузди, Яшка запустил клешню в его карман, стал вытягивать портмоне. Городовой схватил воришку за руку, а потом уцепился за волосы, да так, что глаза у парнишки чуть не выскочили от боли. Таким манером отволок до самого участка на Солянке.

В участке Яшку зарегистрировали как вора, сделали отпечатки пальцев, сфотографировали профиль-анфас, набили морду и отпустили.

… Теперь Яшку и братву, выпивавших в трактире Ананьина, ждало важное дело, которое стало причиной нашего рассказа.

Но для начала следует читателя ввести в курс событий.

Эти отпечатки пальцев, на которые воры поначалу внимания не обращали, сыграли в жизни Яшки гнусную роль. Осенью четырнадцатого года его позвал на дело хороший приятель Сергей Емельянов по кликухе Серёга Барин. У некоего Гольдберга была меховая торговля, и добра у него накопилось много.

Меховщик с семьёй и прислугой уехали в Мамонтовку на дачу. Дом в Немецкой слободе охранял дворник. Хоть и татарин, а водку жрал лучше природного русского. Когда татарин, любивший чистоту, вечерком подметал у крыльца, барин ему рубль подбросил. Дворник убрал орудия производства — метлу и совок и побежал в соседний трактир. На радостях нажрался так, что едва дополз до своей каморки и задрых как мёртвый.

Яшка и Барин дождались темноты, влезли в окно, обчистили под гребёнку, одних наличных двадцать тысяч рублей отыскали в комоде, золотишко в цветочном горшке обнаружили и ушли с концами.

Дело сделали чисто. А про отпечатки — не подумали! Отцы и деды воровали, слава Богу, никаких отпечатков слыхом не слыхали, а тут на тебе — дактилоскопия называется. Тьфу, слово какое-то поганое! Так их обоих опознали по этим отпечаткам, повязали, посадили.