Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

– Так точно, – угрюмо ответил белобрысый. – Дисциплина.

– Как отвечаешь командиру? – набычился Ермаков и снова взялся за маузер.

– Так точно! – вытянулся Седых. – Сполняем крепку большевицку дисциплину, товарищ главный военный комиссар!

Ермаков кивнул, усмехаясь.

– Совсем другое дело. Молодец. Теперь только так и будем жить.

Он ещё раз прошёлся вдоль строя. И заговорил – неожиданно мягко и доверительно. Сначала вполголоса, но постепенно голос его креп, звенел, и уже ничего не было вокруг – ни леса, ни тьмы, ни костра, ни трупов на земле, ни отвратительного запаха свежей мертвечины, а только один мощный, как у опытного дьякона в церкви, голос Ермакова.

– Я хорошо понимаю, братцы-товарищи: никого наше задание не радует, приятного тут совсем ничего. Да и мне, ежели честно, как и вам… У самого с души воротит, блевать тянет. Но! Слушай меня внимательно! – он поднял указательный палец. – Ежели кто решил, что мы здесь у могильщиков хлеб отбиваем, тот неправильно понимает существо текущего политического момента.

Он немного помолчал – со значением, вглядываясь в лица солдат, и те вытягивались ещё сильнее.

– Нет, товарищи вы мои! – загремел Ермаков. – Не гада Николашку с выводком и холуями досталось нам превратить в пепел. Нам выпала величайшая, почётная честь и обязанность. Здесь, на этом месте, покончить раз и навсегда с целой картиной угнетения и эксплуатации. Насовсем! Ты только сообрази себе, Седых, или ты, Вася, или Мальцев: тысячу лет сидели на шее рабочего и крестьянина Романовы, и все они – германского происхождения, влезли в Россию тихой сапой. А ещё и князья, и дворянская сволочь, генералы, помещики, капиталисты, кулачьё, попы, всегда пьяные… Это ж сколько лет из нас трудовую кровь пили эти вот Романовы, обдирали народ, как липку по осени, выжимали последние соки из трудового элемента. Из меня, из рабочего, и из тебя, Иван Седых, крестьянина, и из твоих дедов и прадедов. Сюда к нам, на Урал и в Сибирь, длинные загребущие лапы царя и его мироедов не сильно дотянулись. Но в России… Вы что – забыли, как царь нагайками своих псов, белых казаков, порол всех подряд крестьян! Или не знали? Не верю, что не знали. А за что пороли? Так только за то, что о справедливости мужик задумался, о честном переделе земли! А помещичья сволота совсем ещё недавно заставляла крестьянских баб грудями выкармливать господских охотничьих щенков! А? Грудями женскими собак кормить, когда и своим-то детям молока нет, жёваным хлебом младенцам рты затыкали. Потому как молоко на собак всё пошло, на господских. Кто жил в России, тот знает!..

Яковлев только диву давался, глядя, как разгораются глаза людей, как они впадают в транс от слов Ермакова. Малограмотный рабочий, в партии – боевик на третьих-четвертых ролях, а, поди ж ты, ритор-самородок. Рядом с Троцким, партийным златоустом, его смело можно поставить…

– И вот в сей исторический час мы приступим к завершению великого дела освобождения. Сейчас перевернём последнюю страницу царизма и самодержавия, забьём последний гвоздь в домовину кровососов и мироедов, врагов трудового народа. К тому же, ещё раз повторяю, чтоб не забыли: все цари наши сплошь немцы были. Ну, хоть бы один русский царь, от русских родителей! После Петра Великого – ни одного. Все – немцы. Понимаете, братцы-товарищи? Триста лет немчура сидела на русском троне. А мы, дураки: «Царь да батюшка, да отец родной!» Какой он отец русскому человеку? Немец он! Даром, что Романов назывался. Так от него страданий и горя трудовому люду вышло больше, чем от немцев настоящих, германских, чем от татар с поляками, шведов с турками и от всякого другого иноземного врага. И кто скажет мне, но честно: разве мог кто из нас додумать, что советская власть даст нам такую великую почётную честь, чтобы мы тут, у Ганиной Ямы, стёрли в порох ненавистных всей земле коронованных людоедов. На наши головы выпал великий жребий, и наши дети, и внуки, и их внуки, потомки и через сто, и двести лет нас помнить будут и наше героическое дело здесь, на данной поляне. Вот зачем я привёл вас сюда! Работа у нас грязная будет, хуже дерьма. А правление Романовых каким было? Ещё хуже и грязнее, так что пусть сатрапы получают то, что заслужили. Они не имеют никакого права, чтоб их по-людски похоронили на погосте с попами и молитвами. Обратно же, нельзя их стерво оставлять белым и чехословакам, потому как белые тут же придумают мощи религиозные и будут опиум народу в головы вливать. Я понятно выражаюсь? Кому что не ясно?