Николай Свечин - Столица беглых

— В Ворогове, — подсказал штабс-капитан.

— Как же я там проскочу через стражников?

— Нет ничего невозможного. Старшим в карауле стоит унтер-офицер. Их у меня в отряде четверо. Вроде бы порядочные, службу знают. Но ведь в душу не заглянешь. Дадут ему полсотни, это его жалованье за полгода. Как он устоит? А если больше сунут? То-то…

Лыков не унимался:

— Проскочил я Ворогово. Сколько мне идти дальше?

— До Енисейска пятьсот верст, но беглому туда не надо, там его поймают. Беглому нужно в большой город, где можно затеряться и где железная дорога.

— То есть в Красноярск, — констатировал сыщик. — А до него тысяча?

— От Ворогова? Да.

— И как прячущийся от всех человек преодолеет эту тысячу верст? На берегу пусто, каждая душа на виду. А он ясно, что нездешний.

Сухобрус думал недолго:

— Ссыльнопоселенец имеет право на отлучку с разрешения начальства. Для приискания заработка, например. Или в город к доктору. Сооруди документ и маши им, где надо. Подпись туруханского царя Булевского подделать нетрудно.

— Это приставу так фамилия?

— Да.

Лыков стал загибать пальцы:

— Деньги — раз. Помощники из местных — два. Фальшивые документы — три. Что еще нужно, чтобы успешно сбежать отсюда?

— Тайные квартиры в больших городах.

— Пристанодержатели — четыре. Все?

— Нет, не все, — ответил штабс-капитан. — Рано или поздно станет известно о побеге. По телеграфу сообщат фамилию и приметы. И тогда отчаянному человеку нужно будет где-то отсидеться. Сменить наружность, обзавестись новыми документами, купить билеты на поезд. То есть не день-два прокантоваться в притоне у воров, а месяц или больше. Чуете?

Лыков понял, что нащупал важную нить:

— Меблирашки, где не спрашивают прописку? Таких нет. Рано или поздно околоточный все равно придет. Или вы, Иван Остапович, имеете в виду нечто другое?

— Другое, Алексей Николаевич. Давно об этом слухи ходят, по крайней мере у нас здесь. У вас в Петербурге — не знаю.

— О чем слухи?

— Будто есть где-то в Восточной Сибири санатория для беглых. Так мы ее промеж себя называем.

— Где-то в Восточной Сибири… — задумчиво произнес Алексей Николаевич. — Но не здесь, на Енисее?

— Здесь нельзя, мы, стражники, сразу увидим. Надо поближе к железке, но не в полосе отчуждения, а на некотором удалении. Чтобы людей вокруг было мало. Но при этом имелись лавки, амбулатория, баня, свежий хлеб, продажные девки, галантерейный магазин с готовым платьем. Ничего этого здесь нет, а есть вокруг больших сибирских городов: Тобольска, Красноярска и Иркутска. Лично я думаю, что… что санатория, если она действительно существует, спрятана под Иркутском.

Коллежский советник насторожился:

— Почему именно там? Были сигналы?

— Не то чтобы сигналы, но слухи ходят давно, — признался Сухобрус. — В прошлом году из Туруханского края сбежали семнадцать человек, десять политических и семеро уголовных. Беру лишь тех, кого не поймали и мертвого в тайге не нашли. Куда они делись? Как сумели просочиться? Не на воздушном же шаре улетели. Без сильной поддержки невозможно, я объяснял почему. Значит, кто-то им помогает. И этот кто-то при власти околачивается. Провел мимо кордонов, приставов с урядниками, станционных жандармов. Но ведь опытный полицейский подозрительного человека увидит сразу. А тут не разглядел. Как так? В лапу дали, он и не разглядел.

— Но вы сказали про Иркутск…

— Да! Иркутск подходит лучше других. Там места глухие, на севере почти безлюдные. Но уже благоустроенные, баню с девками найти — не проблема. Железная дорога, опять же. Ссыльнопоселенцы бродят толпами, да на законных основаниях. Строят Амурскую колесуху [5] Колесуха — Амурская колесная дорога, для строительства которой в 1909 году набиралось большое количество рабочих. , тянут второй путь железки [6] В 1909 году Сибирская железная дорога еще была одноколейной. , на золотые прииски большой набор, на ангарщину не меньше — есть где затеряться.

— Ангарщина что такое?

— Рыбный промысел на севере Байкала, возле устьев рек Верхняя Ангара и Кичера. Дикие места. С мая по ноябрь там куча народу кормится; ссыльные, бродяги, беглые каторжники — все в дело идут. Полиции не бывает, условия жизни адские, поэтому нанимается сброд, кого в другие места не возьмут.

— А вы откуда знаете про ангарщину? — удивился Лыков.

— Я там служил, в Пятом Иркутском резервном батальоне. Его во время войны с японцами в полк переверстали, а тогда был батальон. Ну и того… иркутские обычаи не забыл. Самый страшный в Сибири город, скажу я вам. А может, и во всей империи. Даже днем могут жизни лишить за полушку. В том же Красноярске не в пример спокойнее.