Лоран Бине - Седьмая функция языка

«Che dito?» [494] «Какой палец?» ( ит .) – спрашивает стеклодув.

Чтобы было быстрее, Байяр и японцы гребут вместо весел своими чемоданами, да и сам гондольер пыхтит изо всех сил, ведь даже не зная, из-за чего весь сыр-бор, он понял, что дело серьезное.

«Какой палец? – спрашивает неаполитанец Симона. – Сам выберешь?»

Симон брыкается, как конь, но троица твердо держит его руку на столе. Вопрос, не персонаж ли он романа, отпал, сейчас им движет инстинкт самосохранения, он отчаянно пытается вырваться, но не может.

Гондола наконец причаливает, Байяр швыряет гондольеру все свои пачки лир и выпрыгивает на набережную вместе с японцами, но перед ними линия стеклодувных мастерских, и они не знают, куда повели Симона, поэтому суются по очереди во все подряд, окликая рабочих, продавцов, туристов, но Симона никто не видел.

Неаполитанец затягивается и приказывает: «Tutta la mano» [495] «Всю руку» ( ит .). .

Стеклодув меняет щипцы на более массивные и перехватывает запястье Симона.

Ворвавшись в первую мастерскую, Байяр и японцы должны описать итальянцам молодого француза, но их не понимают – слишком быстро они тараторят, тогда Байяр выскакивает наружу и бросается в соседние двери, но там француза тоже никто не видел; комиссар прекрасно знает, что вот так, сломя голову, следствие не ведут, однако интуиция ищейки подсказывает, что мешкать в такой ситуации нельзя, даже если не знаешь всех обстоятельств, и он кидается из мастерской в мастерскую, из лавки в лавку…

Он не успел: разрывая мышцы и сухожилия и дробя кости, стеклодув смыкает щипцы на запястье Симона, пока оно не ломается со зловещим хрустом; правая кисть отрывается от руки, и ее заливает фонтаном крови.

Неаполитанец смотрит на искалеченного соперника, рухнувшего на пол, и пару секунд словно колеблется.

Хватит ли этого для сатисфакции?

Он снова затягивается, выдувает несколько колец и произносит: «Andiamo» [496] «Идем» ( ит .). .

Услыхав крик Симона, Байяр и японцы вздрагивают – они наконец нашли нужную мастерскую, где видят, как он, без сознания, истекает кровью среди разбитых лошадок.

Байяр знает, что нельзя терять ни секунды. Он ищет оторванную руку – и не находит, шарит взглядом по полу, но там только осколки лошадок, которые ломаются под его подошвами. Ясно, что если в ближайшие несколько минут ничего не сделать, Симон умрет от потери крови.

Один из японцев выхватывает из еще горячей печи инструмент, похожий на лопатку, и прижимает его к ране. Каутеризация совершается с отвратительным свистом. От боли Симон приходит в чувство и ошалело орет. Запах паленой плоти долетает до соседней лавки, привлекая внимание туристов, которым невдомек, что за драма развернулась в стеклодувной мастерской.

Байяр думает о том, что рану прижгли, и значит, руку пришить уже не удастся, Симон все равно останется калекой; схвативший кочергу японец как будто прочел его мысли и показывает на печь – ничего не поделаешь: внутри потрескивают, догорая, пальцы обугленной кисти, изломанные, как у скульптур Родена.

«Не может быть! Эта дрянь Тэтчер позволила помереть Бобби Сэндсу!»

Симон топает ногами на П.П.Д.А., который в информационном выпуске «Антенн-2» сообщил о смерти ирландского активиста, шестьдесят шесть дней не прекращавшего голодовку.

Байяр выходит из кухни взглянуть на экран. «Ну, вообще-то, покончить с собой не запретишь», – комментирует он.

«Нет, ты себя послушай, фараон вонючий! – набрасывается на него Симон. – Ему было двадцать семь!»

Байяр пытается возразить: «Он входил в террористическую организацию. ИРА убивают людей, так ведь?»

Симон задыхается от злости: «Прямо слова Лаваля [497] Пьер Лаваль (Pierre Laval, 1883–1945) – французский политический деятель, социалист; в 1930-х гг. неоднократно занимал пост премьер-министра; во время Второй мировой войны премьер-министр коллаборационистского правительства Виши. В октябре 1945 г. казнен в Париже по решению суда. о Сопротивлении! Не хотел бы я, чтобы в сороковом мною занимался легавый вроде тебя!»

Байяр чувствует, что лучше промолчать, подливает гостю портвейна, ставит на журнальный стол плошку с колбасным ассорти и возвращается хлопотать на кухню.

П.П.Д.А. переходит к убийству испанского генерала и запускает репортаж о ностальгии по франкизму – это когда не прошло и трех месяцев после попытки переворота в мадридском парламенте [498] Имеется в виду попытка ультраправого военного путча в Испании 23–24 февраля 1981 г. .