Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

— Сударыня, всякий мужчина при взгляде на вас теряет разум. Вот и я, увидав вас, сразу забыл обо всем на свете. Я должен был назвать пароль: «Добро пожаловать в златоглавую!» А вы что обязаны ответить?

Гостья от смущения покраснела и отбарабанила:

— «Надеюсь, что вы Москву мне покажете».

— Покажу непременно, из которых главная достопамятность — это я! — И Азеф привлек к себе свободной рукой девицу и затяжным поцелуем приник к ее рту. Та безропотно стерпела, видимо решив, что в просвещенной столице именно так принято встречать сибирских гостей.

…На площади сели в коляску и покатили на Софийку, в конспиративный номер охранки. Вербицкая восхищалась Москвой и нарядной публикой:

— Такое счастье здесь жить! Кругом культура и восхитительная красота, а у нас в Сибири — полчища комаров да стада медведей. Верите, порой на городскую окраину заходят! А вы, Иван Николаевич, любите стихи?

— Жить без стихов не могу!

— Помните великолепные строки Семена Надсона:

Как мало прожито, — как много пережито!

Надежды светлые, и юность, и любовь…

И все оплакано… осмеяно… забыто,

Погребено — и не воскреснет вновь! –

Каково? — Она вопросительно смотрела на Азефа.

Тот поднес платок к глазам, сделал вид, что вытирает слезы, и пробормотал:

— Так Пушкин даже не умел и не мечтал Некрасов! Позвольте я еще раз вас поцелую! — что и сделал у всех на виду.

У Вербицкой от столичных обычаев голова шла кругом.

Спускаясь по Кузнецкому мосту, Азеф тростью хлопнул извозчика по плечу:

— Стой, холера! Да не здесь, а продвинься к цветочному магазину.

На горизонтальной зеркальной вывеске крупными буквами было написано: «Цветы натуральные разнообразные». И на соседней — помельче: «Садовые, комнатные, букетные, декоративные в корзинах, горшках и пальмы различных сортов».

Азеф спрыгнул на тротуар и галантно протянул руку:

— Прошу, сударыня!

Недоуменно озираясь, Вербицкая вошла в цветочный магазин. В нос ударила смесь разнообразных запахов. Мелким бесом рассыпался приказчик:

— Что прикажете, ваши благородия?

— Какие у тебя розы самые превосходные?

— Именно сегодня свежего среза получили партию из царских парников, называются «Египетские ночи». — Опытным взглядом прикинул, оценил: «Не с женой — с любовницей прикатил, торговаться не станет, заломлю ему и цену египетскую!» — Розы эти, ваше благородие, чудного свойства и запаха незабвенного, и цену себе они знают. Прямо скажу — по полтине штучка, но, извольте обозреть, палки аршина полтора и стоять будут в вазе до второго пришествия.

Азеф высокомерно пресек приказчика:

— Я тебя, обалдуй, не про цену спрашиваю, а про достоинства. Интересней «Египетских ночей» у тебя нет ничего?

Приказчик испугался: «Как бы тороватого покупателя не лишиться!» Затараторил пуще прежнего:

— Ваше благородие, превосходнее «Египетских ночей» ничего в природе еще не произрастает. Ежели, к примеру сказать, моя цена для вас несоразмерная, то сделаю ее самой для себя унизительной, по гривенничку скину, едино чтобы угодить такому важному лицу…

— Для любимой дамы — семнадцать роз, да поживей!

— В единое мгновение ока! — завертелся приказчик. Крикнул мальчиков-помощников: — Васька, Никишка, готовьте сюиту «Вздохи амура»! Шелковые ленты розовые, корзина — ладья, бумага вощеная! — Повернулся к Вербицкой: — Позвольте, барыня, розы вам для показа демонстрировать. Рекомендэ вот эту, вот эту, а вот от этой отказаться нет возможности…

Букет и впрямь вышел роскошный. Азеф швырнул ассигнацию:

— Сдачу не надо! — Повернулся к Вербицкой: — Вам, Наташа, букет понравился?

— Это мне? — изумилась она.

— Разумеется!

— А почему такой громадный — семнадцать роз?

— А какое нынче число?

— Семнадцатое!

— Именно сегодня, божественная, я впервые вас увидал! Этот день станет самым счастливым в моем революционном сердце, каждый год я буду отмечать эту прекрасную дату — семнадцатое августа.

Сели в коляску и продолжили путь. Возле «Альпийской розы» Азеф снова постучал тростью по плечу извозчика:

— Въезжай прямо на тротуар, рядом с входом становись.

— Там городовой, он мне холку намнет…

— Молчать, мерзавец! Скажешь: генерала армии Виноградова с супругой доставил!

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

Вербицкая обомлела: «Так он еще и генерал, а я уже и супруга? Вот это настоящий мужчина, не то что наши замухрышки!»

Из подъезда выскочил знающий повадки Азефа швейцар Василий, встал по стойке смирно: