Никита Филатов - Адвокат революции

При таких обстоятельствах оставить должность было бы для военного комиссара Временного правительства Владимира Жданова непростительной слабостью. И на протяжении следующих месяцев он добросовестно продолжал выполнять свои обязанности при штабе Западного фронта: еженедельно писал политические отчеты, засыпал Петроград телеграммами, сообщая о происходящих эксцессах, постоянно высказывал предложения о мерах, которые необходимо принять для нормализации ситуации в армии и в стране. Приходилось ему также заниматься восстановлением дисциплины и ходатайствовать о наказании ее нарушителей, работать над разрешением конфликтов, постоянно возникавших между офицерами и нижними чинами, над попытками сглаживания причин всевозможного и всеобщего недовольства. В равной степени важными считал Владимир Анатольевич как наблюдение за командованием фронта, за его лояльностью к Временному правительству, так и задачу по пресечению незаконной деятельности некоторых солдатских комитетов, а также большевистских агитаторов.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что уже четвертого ноября семнадцатого года минский Военно-революционный комитет арестовал Жданова «за явно контрреволюционные действия, выразившиеся в вызове войск с фронта для борьбы против Советской власти».

— Вы только представьте себе, — кажется, Владимир Анатольевич задремал на мгновение, однако жаркий шепот собеседника опять вернул его к реальности, — под давлением националиста Симона Петлюры идет активная «украинизация» ряда частей и создание какой-то опереточной Армии Украинской народной республики. При этом сформирован уже отдельный Польский корпус; разбросанные по Юго-Западному фронту разрозненные чехословацкие части также развертываются до корпуса примерной численностью в пятьдесят тысяч штыков… Атаман забайкальских казаков Семенов — так тот вообще собрал в Забайкалье добровольческий отряд из монголов и бурят, не подлежащих призыву…

— На кого же теперь положиться? — разговаривать на давно надоевшие темы не слишком хотелось, но Жданов все-таки поддержал беседу, чтобы не обижать соседа. — Даже генерал Корнилов смог привлечь к своему походу на Петроград лишь несколько сотен казаков. Да и сейчас, по-моему, готовы воевать с большевиками только юнкера да гимназисты.

— Положиться действительно не на кого, — вздохнул полковник, докуривая последнюю папиросу до края бумажного мундштука. — Разве что на латышские части. Представьте себе, среди латышей до сих пор не замечается ни массового дезертирства, ни самосудов над офицерами!

— И это притом, что на выборах Учредительного собрания у них за большевиков проголосовало почти сто процентов, — не удержался от замечания Владимир Анатольевич.

Но полковник российского Генерального штаба вновь заговорил о своем, наболевшем:

— Ленин и Троцкий — вот кто подлинные могильщики нашей государственности! Я прочитал где-то наимудрейшую мысль о том, что германские деньги и кокаин — это лопата и заступ, с помощью которых большевики роют могилу, чтобы столкнуть в нее израненное, но еще живое тело многострадальной России. Думайте как вам будет угодно, однако эти господа с деньгами кайзера возникли из политического ничтожества не когда-нибудь, а именно после февральской трагедии! Как и у великого Цезаря, у государя императора Николая Александровича оказался свой Брут — в лице вскормленного им и вознесенного до высших военных должностей крестьянского сына, генерала от инфантерии Михаила Алексеева, склонившего его величество к отречению от престола. Да разве один только он виноват? Многие генералы постарались: и республиканец Корнилов, который малой крови убоялся, вместо того чтобы Россию спасти, и совершенно запутавшийся Брусилов, и великий князь Кирилл Владимирович со своим алым бантиком на шинели…

Ни возразить, ни согласиться Владимир Анатольевич не успел — громко лязгнул замок опираемой двери, и на пороге подвала возник часовой:

— Гражданин Жданов!

— Я здесь, — проглотив подкатившийся к горлу комок, отозвался арестант.

— На выход. С вещами.

— Прощайте, друг мой. — полковник Генерального штаба по-отечески перекрестил Владимира Анатольевича, после чего раскинул руки в стороны: — Давайте обнимемся, мы же русские люди! Будьте мужественны. Не доставляйте им удовольствия перед смертью…

— Я постараюсь, — пообещал Жданов.

— Эй, служивый! — окликнул часового полковник, остающийся в одиночестве. — А меня-то когда поведете?