Никита Филатов - Адвокат революции

— За что?

— Какая разница! — поморщился Владимир Анатольевич. — За контрреволюционные действия. За саботаж, за агитацию против большевиков, за поддержку Керенского…

— Да уж, брат, за такое вполне могли шлепнуть.

— Повезло, что Надежда узнала про мой арест в тот же день, когда это произошло. И всех на ноги подняла! Луначарского разыскала в каком-то театре, потом дозвонилась до знаменитого Беренштама — того самого, который когда-то в суде Николая Баумана защищал. Даже в Смольный сумела пройти, чтобы с Лениным встретиться, представляешь? Ну вот, минские «товарищи» и отправили меня от греха подальше в столицу. В распоряжение Петроградского комитета… — уже несколько захмелевший хозяин квартиры пару раз помахал перед носом ладонью, чтобы разогнать устойчивый сивушный запах: — Ладно, хватит об этом. Не хочется вспоминать. Павел, сам-то ты как? Как работа в комиссии? Много ли раскопал интересного?

После Февральской революции Щеголев вошел в состав Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства и вместе с другими ее членами занимался разбором архивов Департамента полиции. Поговаривали, что Павел Елисеевич был принципиальным противником освобождения из-под стражи агентов охранки и полицейских чинов, объясняя свою позицию тем, что «пусть посидят, я же сидел».

— Так ведь, Владимир, расформировали нашу комиссию большевики.

— Неужели? — не то удивился, не то посочувствовал Жданов.

— Давно уже разогнали, сразу после октябрьского переворота. — Павел Щеголев взял с тарелки кусок пересушенный воблы и попытался занюхать им выпитый самогон. — Ну и ладно. Я теперь другими делами занимаюсь. Создаю принципиально новый, Историко-революционный архив! Сижу в помещении бывшего Сената, продуктовый паек получаю по высшей категории, ордера мне выписывают на вещевое довольствие, и все такое прочее…

— Молодец.

Сам-то бывший присяжный поверенный Владимир Анатольевич, как это выяснилось почти сразу же после его возвращения с фронта и переезда в Москву, оказался не слишком востребован советской властью. Большевики вообще поначалу считали профессиональных юристов чем-то вроде еще одного совершенно бессмысленного и обременительного наследия рухнувшего царизма.

Впрочем, некоторое понимание ими необходимости создания хоть какой-то модели осуществления правосудия можно было найти еще в Инструкции о революционных трибуналах, опубликованной примерно через месяц после октябрьского переворота. А уже в начале восемнадцатого года Комиссариат юстиции разработал существенные поправки и дополнения в Декрет «О суде»: «При Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов учреждается коллегия лиц, посвятивших себя правозаступничеству, как в форме общественного обвинения, так и в форме общественной защиты. В эти коллегии поступают лица, направленные Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Только эти лица имеют право выступать в суде за плату».

Декретом «О суде» № 2 предусматривалось также, что члены коллегий правозаступников избираются и отзываются Советами, при которых состояли коллегии. Каждый обвиняемый имел право сам приглашать себе защитника или просить суд о назначении правозаступника. Сохранялся порядок, согласно которому в судебных прениях могли выступить по одному обвинителю и защитнику из числа присутствовавших в зале заседания. При этом другим лицам, не являвшимся членами коллегии правозаступников, запрещалось оказание юридической помощи населению под угрозой штрафа или лишения свободы до одного года…

— Я в газетах читал, что ты принял на себя защиту командующего Балтийским флотом? — поинтересовался гость. — Это ведь первый твой судебный процесс при новой власти?

— Да, это мой первый процесс. И, кажется, последний, судя по всему, — покачал головой Владимир Анатольевич. — Знаешь, Павел, не хочется даже рассказывать.

…Состав суда, в котором слушалось дело по обвинению капитана первого ранга Алексея Михайловича Щастного, был образован специальным декретом «Об особом трибунале ВЦИК». Начался суд двадцатого июня — в том же здании и даже в том самом Митрофаньевском зале Кремля, где когда-то присяжный поверенный Жданов отчаянно защищал террориста Ивана Каляева. Основным обвинителем был назначен товарищ Крыленко. А вот одним из членов Революционного трибунала по иронии судьбы оказался рабочий Галкин, которого в свое время царская юстиция приговорила к смертной казни и которого спас от виселицы все тот же Владимир Анатольевич.