Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

Кто знал в ту минуту, что здесь, на берегу Ишни, мы были, как никогда, близки к разгадке тайны чернобородого.

Мое знакомство с Анной Николаевной было, как говорится, шапочным – однажды я приезжал в Ростов на занятия литературной группы при местной газете и вечером, по пути на вокзал, провожал эту милую пожилую женщину домой.

Улицу я нашел без труда, домик запомнился мне веселой резьбой наличников на окнах и высоким крыльцом с резными балясинами. На калитке перед дверью висел почтовый ящик, к крыльцу вела узкая, выложенная красным кирпичом дорожка, по сторонам от нее пестрели цветы.

Я дернул ручку старомодного, с колокольцем, звонка. Звук его глухо отозвался в глубине дома, послышались шаркающие шаги, и дверь открылась. На пороге стояла Анна Николаевна, одетая в темное платье с глухим воротом. В первый момент она меня не узнала, смотрела сквозь толстые стекла очков доброжелательно, но несколько недоуменно. И только после того, как я назвал свою фамилию, лицо ее просветлело и она радушно пригласила нас в дом.

Стены комнаты, в которую проводила нас хозяйка, были увешаны пожелтевшими от времени фотографиями в рамочках, графическими и живописными видами Ростова, старинной ростовской финифтью, от которой трудно было отвести взгляд.

Здесь же я увидел портрет миловидной девушки – это была сама Анна Николаевна, только в далекой юности. Не изменились глаза – в них по-прежнему светилась доброта и любопытство ко всему окружающему.

Хозяйка усадила нас за круглый стол посреди комнаты, я познакомил ее с Марком, и он изложил причину, которая привела нас в Ростов.

По глазам хозяйки я понял, что возможность принять участие в таком необычном деле увлекла ее.

Несмотря на грузную фигуру, Анна Николаевна живо поднялась с места и, ни слова не говоря, ушла в соседнюю комнату. Вернулась с плотным конвертом в руке, осторожно разложила на столе его содержимое.

Мы с Марком склонились над столом. Перед нами лежали фотографии ростовских иконостасов, с оборотной стороны к каждой фотографии крепился плотный листок бумаги, на котором четким почерком было подробно и аккуратно расписано, когда и кем иконостас создан, из каких икон состоит каждый его чин, кто иконописец.

Перебрав несколько фотографий, Анна Николаевна положила одну из них в центр стола и не без гордости в голосе сказала:

– Вот иконостас, который вы ищете! Эти Царские врата были пожалованы Иваном Грозным церкви, построенной по его указу. Раньше на этом месте стояла деревянная церковь. Существует легенда, будто царь казнил мастера, создавшего каменную церковь, за то, что он сделал ее меньше деревянной.

Так в течение пяти минут прояснился вопрос, на решение которого мы безуспешно потратили целый день.

Эта церковь совсем выпала у меня из памяти, хотя я и читал о ней в путеводителе. А тут еще Марк подковырнул, сказав вполголоса:

– Не выйдет из тебя Шерлока Холмса, мимо этой церкви мы сегодня дважды проезжали…

Моя попытка провести самостоятельное следствие и выяснить, где нам ждать чернобородого, закончилась полным провалом. Эта церквушка стояла в глухом, уединенном месте за сохранившимся оборонительным валом, с дороги была почти не видна, потому, наверное, я и не вспомнил о ней.

И только тут мне подумалось: значит, Марк знал об этой церкви? Так, может, он с самого начала наших поисков знал и то, что в ней находятся те самые Царские врата из Новгорода, которые мы разыскивали?

Спрашивать об этом при Анне Николаевне было неудобно, я первым поднялся из-за стола, поблагодарил хозяйку за помощь.

– А вот благодарить меня не за что, – вдруг строго и с каким-то внутренним усилием произнесла она.

– Вы о чем, Анна Николаевна?

Она жестом пригласила меня опять сесть за стол, помолчала и сказала расстроенно:

– Виновата я перед вами. Может, теперь и беды не поправишь.

Мы с Марком настороженно переглянулись. Хозяйка откашлялась, платочком вытерла сухие губы и взволнованно сообщила:

– Около месяца назад ко мне зашел один человек. Сказал, что пишет диссертацию по древнерусской культуре, интересовался иконами, в частности теми, которые Иван Грозный вывез из Новгорода.

– Та-ак! – протянул я, уже догадываясь, кто был этот «научный работник».

Анна Николаевна торопливо продолжила, словно испугалась, что мы не дадим ей высказаться до конца:

– По разговору я поняла, что человек он эрудированный, хорошо знает историю русской культуры, и я показала ему эти фотографии. Чем-то он мне не понравился, уж больно суетливо себя вел, все куда-то спешил, но в иконах разбирался профессионально. Этим, наверное, и подкупил меня.