Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

– Подойдет случайный человек, а вы его сцапаете, – хмыкнул парень, оправившись от испуга.

– Не беспокойтесь, мы с Кириллом Борисовичем старые знакомые, я его ни с кем не спутаю: чернобородый, в шляпе, кожаной куртке и сапогах, в Александров вы приехали вместе с ним вчерашней вечерней электричкой. Все правильно?

Длинноволосый обреченно кивнул, спросил, переминаясь с ноги на ногу:

– Вы думаете, он не ученый?

– Ученые так не действуют.

– Он по-иностранному шпарит, как мы с вами по-русски.

Марк посмотрел на парня в упор:

– Откуда вам известно?

– Рядом с нами в ресторане иностранцы сидели, так он помог им сделать заказ официанту. Но не по-английски говорил, это точно. Мы его в школе долбили-долбили, да без толку, только отдельные слова понимаю…

Марк отвел меня в сторону, сказал, поглядывая на парня:

– Позвони от Ниткина в отделение милиции, передай дежурному, что здесь случилось. Как действовать дальше, они знают. И жди у Ниткина моего звонка.

– Я пойду с тобой. Вдруг чернобородый вооружен?

– Что вы с Пташниковым одно и то же заладили! – рассердился Марк.

– Ты ни разу его не видел, а он мог и переодеться, – привел я тогда другой довод.

– Зато он тебя хорошо запомнил, увидит – сразу почувствует неладное. А стрелять он не будет, сам слышал – интеллигентный человек, иностранные языки знает.

Я не понял, шутит Марк или говорит всерьез, но убедился – спорить с ним бесполезно.

Оставив мне фонарь, он вывел длинноволосого из церкви. Я дождался, когда смолкли их шаги, вернул икону Иоанна на прежнее место. Прежде чем уйти, осветил лицо евангелиста. Показалось, Иоанн смотрит на меня со злорадством, словно был доволен, что нам не удалось поймать чернобородого.

Небо над кремлем как бы поднялось выше и побледнело. Мелкие звезды погасли, светились самые яркие. Ветер стих. Воздух потеплел, наполнился запахами сырой земли, мокрых трав и первыми предутренними звуками.

Закрыв дверь церкви на ключ, я поднялся в квартиру Ниткина. Что операция сорвалась и чернобородый не пойман, старики поняли по моему расстроенному виду.

Сначала я позвонил в милицию, лишь потом рассказал о случившемся в церкви со всеми подробностями. В историю с планом древней церкви, которую якобы разыскивает чернобородый, Пташников не поверил:

– Такие байки для глупцов вроде этого Сверчкова. Нет, чернобородый разыскивает другое, диссертация тут ни при чем. Я не удивлюсь, если выяснится, что речь идет о плане какого-то тайника с сокровищами.

Хотя мы с Ниткиным отнеслись к этому предположению скептически, Пташников не стал спорить с нами.

Мне не давала покоя мысль, случайно ли история с планом древней церкви, рассказанная чернобородым Сверчкову, так похожа на ту, которую мы услышали от Ниткина и в которой фигурировал Окладин? Что кроется за этим – совпадение или у этих историй один и тот же источник?

Только сейчас я спохватился, что мы с Марком так и не спросили сообщника чернобородого, был ли он в Александровском кремле вчера ночью. По тому, как парень испугался баллончика с аэрозолью, было ясно – он знает о его содержимом.

Не длинноволосый ли поджидал меня за дверью в крепостной стене?

Телефон не звонил, я не находил места, не мог себе простить, что не пошел следом за Марком, – чернобородый мог решиться на все, если почувствует опасность.

Пташников перелистывал старинные книги из библиотеки Ниткина, но тоже нервничал, то и дело поглядывал на часы.

Марк позвонил только в шестом часу утра.

– Взяли чернобородого? – выпалил я, услышав в трубке его голос.

– Пустой номер, он все предусмотрел. Заставил своего подручного такими улицами идти, что не выследишь.

– Может, нам приехать на вокзал? Опознаем его, когда он будет возвращаться в Москву.

– Нет, его надо брать на месте преступления, иначе выкрутится.

Я спросил Марка, не узнавал ли он у Сверчкова, был ли тот вчера ночью в кремле.

Сверчков вечером срезал замок с двери, а в церковь пытался проникнуть сам чернобородый. Человек он хитрый и очень осторожный. Может, специально подсунул нам сегодня Сверчкова, чтобы убедиться, нет ли слежки. Не исключено, что здесь у него есть еще один сообщник, а сам он уже в Москве…

Марк поблагодарил нас за помощь, пообещал как-нибудь приехать в Ярославль, и мы простились. Только по дороге на вокзал я почувствовал, как устал за эти дни.

Из Александрова мы с краеведом выехали первой электричкой. Справа от железной дороги, на высоком зеленом холме, белели стены кремля, где произошли события странные, необъяснимые и участниками которых мы случайно стали. Выше, освещенные чистым утренним светом, тянулись в голубое небо шатры и главки церквей. Внизу, у подошвы холма, причудливо извивалась речка Серая.