Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

В этой необычной коллекции была и фотография известной скульптуры Антокольского, изобразившего царя сидящим в кресле, в монашеском одеянии, с книгой на коленях и четками в руке.

На последней странице альбома находилась фотография скульптурного изображения головы Ивана Грозного, созданного антропологом Герасимовым по черепу из гробницы в Архангельском соборе. Внизу – подпись: «Лицо царя некрасивое, асимметричное. Лоб низкий, нос тонкий, длинный, с небольшой горбинкой. Углы рта брезгливо опущены, нижняя губа сильно выпячена. Грудь поднята очень высоко».

Реконструкция не имела ничего общего ни с изображением Грозного на картине Репина, ни со скульптурой Антокольского, ни с портретом царя в «Титулярнике». Ближе всех, как ни странно, оказался фальшивый портрет с изображением Василия Третьего. Трудно сказать, что скрывалось за этим: или отец и сын были очень похожи друг на друга и Герасимов верно реконструировал портрет Грозного, или он тоже далек от подлинной внешности царя, что было вполне возможно. Как сообщил нам Ниткин, в царский гроб попала вода и кристаллы кальция значительно разрушили череп, не сохранились волосы.

Тем не менее, когда я еще раз перелистал альбом, образ грозного царя, при всех условностях, представился мне отчетливо и ярко, словно бы сложился в своеобразный фоторобот. В главном портреты не противоречили один другому – на всех был изображен человек властный, жестокий, способный на любое преступление и вместе с тем глубоко страдающий, многое переживший.

Однако самое тщательное изучение этих портретов не давало ответа на вопрос, каковы были мотивы преступления, совершенного в Александровой слободе 16 ноября 1581 года?

Ровно в полночь Марк поднялся из-за стола.

За интересной беседой время пролетело незаметно, спать не хотелось. Пташников сделал еще одну попытку уговорить Марка взять его с собой, привел новые доводы:

– А вдруг чернобородый вооружен? И появится не один, а с сообщниками? Втроем будет сподручней.

Марк спрятал улыбку:

– Не волнуйтесь, Иван Алексеевич, я при оружии.

– Зря вы не пригласили товарищей из местной милиции, – все равно не успокаивался Пташников. – Чернобородый может оказать сопротивление.

– Вряд ли, – слишком уж беззаботно ответил Марк. – Ну а если случится непредвиденное – дам знать выстрелом.

Ниткин промолчал, а Пташников энергично рубанул ладонью по воздуху:

– Договорились, мы прибежим вам на помощь!

– Никуда бегать не надо, – строго осадил краеведа Марк. – Сразу же позвоните в городское отделение милиции, там предупреждены…

Марк написал на листке бумаги номер телефона, секунду подумал и протянул его Пташникову.

Я понял, что телефон он оставил только для того, чтобы успокоить краеведа, да и оружия при себе, наверное, у Марка не было, по крайней мере я так и не смог угадать, где у него находится пистолет.

Ниткин тоже скользнул по фигуре Марка недоверчивым взглядом и сердито проворчал, пытаясь скрыть тревогу в голосе:

– В церкви ночью холодно, и неизвестно, когда явится этот авантюрист. Может, до утра просидите, – и он снял с вешалки фуфайку и старенький плащ «болонью».

Не споря, мы с Марком надели их – и сами стали похожи на злоумышленников.

Спустившись по крутой и скудно освещенной лестнице, вышли из дома, несколько секунд постояли у подъезда, пока глаза не привыкли к темноте. Марк первым шагнул в ночь, я – за ним.

В зыбком свете звездного неба силуэты церквей казались таинственными и призрачными. Наши шаги раздавались в ночной тишине резко и отчетливо. На серой крепостной стене мерещились чьи-то причудливые тени, будто кто-то осторожно шел следом за нами.

Не знаю состояния Марка, но я с трудом пересиливал себя, чтобы не оглянуться, старался держаться поближе к нему.

Вот и церковь, в которую чернобородый безуспешно пытался проникнуть в прошлую ночь. Хотя днем я внимательно рассмотрел ее, сейчас, в темноте, узнал с трудом – она словно бы раздалась в ширину и светилась, крест над черным куполом мерцал в звездном небе зловеще и печально, как перед концом света.

Марк остановился возле церковной двери, прислушался. Звуки города не доносились сюда, за высокие крепостные стены, лишь слабый ночной ветер осторожно перебирал листву на вершинах деревьев, со скрипом монотонно раскачивал фонарь на столбе.

Убедившись, что чернобородый еще не появлялся, Марк вынул из кармана плаща взятый у Ниткина чугунный ключ, не сразу попал в замочную скважину. Старый замок щелкнул приглушенно, словно бы нехотя.