Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

Я прямо спросил Ниткина, почему он уверен, что библиотеку московских государей надо искать именно здесь, в бывшей Александровой слободе?

– Потому что об этом ясно написано в летописи, – когда Грозный третьего декабря 1564 года выехал из Москвы, он взял с собой всю казну. – Ниткин интонацией выделил последние слова. – Надо принимать во внимание, что в то время в казне хранились не только деньги, но и грамоты, книги. Да и не оставил бы Грозный такую огромную ценность, как библиотека, в Москве – он не мог знать, как повернутся события дальше.

– Есть у вас другие, более убедительные доказательства? – взял я на себя роль отсутствующего Окладина.

– Пожалуйста. В Британском музее хранится так называемая Острожская библия с надписью, что ее получил из царского книгохранилища Джером Горсей в 1581 году. Летом того же года английский посол доставил в Александрову слободу из Архангельска товар с тринадцати приведенных им кораблей: свинец, медь, селитру. Почти до самого конца 1581 года Грозный жил в слободе, значит, книгу «из царского книгохранилища» Горсей мог получить только в слободе…

Однако доказательства Ниткина не рассеяли мои сомнения. Тогда он всерьез предложил, решительно поднявшись из-за стола:

– Пойдемте со мной. Я покажу вам конкретное место, где надо искать библиотеку Ивана Грозного!

Пташников воспринял это заявление спокойно, как само собой разумеющееся. И мне не оставалось ничего другого как тоже делать вид, будто в предложении Ниткина нет ничего необычного, хотя при этом я пожалел, что среди нас нет Окладина – его скептицизм охладил бы излишне горячее воображение краеведов.

Одевшись, мы вышли на улицу. Тихая погода с легким морозцем, на мой взгляд, мало располагала к спорам вокруг исчезнувших сокровищ. Но Ниткин был на этот счет другого мнения. На ходу продолжая отстаивать свою версию, он подвел нас к Успенской церкви – пятиглавой, с двумя приделами и пристроенными к ней двухэтажными палатами. Именно эта церковь дала название женскому монастырю, учрежденному здесь в середине семнадцатого столетия. Около двадцати лет строительством на территории Успенского монастыря руководил иеромонах Корнелий, о котором Ниткин рассказывал то с восхищением, то с возмущением.

Родом из купцов, Корнелий отличался деловой хваткой, но переделывал кремлевские сооружения так, как ему заблагорассудится. Это испытала на себе и Успенская церковь – домовая церковь Василия Третьего. Когда-то с северной стороны к ней примыкали его дворцовые палаты, разобранные Корнелием, при нем претерпела она и другие изменения, поэтому я никак не мог представить себе ее первоначальный вид. Не было того ощущения величавого спокойствия, какое я только что испытал возле Троицкого собора.

Но именно Успенская церковь имела прямое отношение к нашему разговору о библиотеке московских государей.

– Однажды, разбирая монастырский архив, нашли отрывок документа, составленного иеромонахом Корнелием в 1675 году – в то самое время, когда он занимался перестройкой Успенской церкви, – рассказывал Ниткин. – Корнелий сообщал в Москву, что обнаружил под этой церковью «погреб с выходом. Над погребом палатка же кладовая». У меня нет никаких сомнений, что Корнелий обнаружил выход из подземелья, связанного с тайником, где хранилась библиотека Ивана Грозного.

– Откуда такая уверенность?

Ниткин посмотрел на меня с досадой:

– Вспомните гравюру Якова Ульфельда – дворец Грозного изображен на ней совсем рядом с Успенской церковью. Раньше она называлась «Успения в буграх», а бугры не что иное, как развалины царского дворца. Кроме того, рядом Покровская церковь – домовая церковь Ивана Грозного. Царский дворец стоял между этими церквами, а Корнелий обнаружил выход из подземелья, которое вело в тайник под дворцом.

– Корнелий нашел «погреб с выходом», – напомнил я. – О подземном ходе и тайнике в его сообщении ничего не говорится.

– Зато тайник упоминается в описи Успенского монастыря за 1677 год, где он числится под третьим номером.

– И там указано, в каком месте он находится?

– Писцы ограничились только упоминанием тайника. Иначе какой же это был бы тайник?

Мои назойливые вопросы начали раздражать Ниткина, но я не мог остановиться:

– Если бы опись составляли во времена Грозного – другое дело. А это всего-навсего опись женского монастыря, секретничать не было никакой нужды.

– Можно предположить, что для укрепления сводов Успенской церкви Корнелий заложил выход из подземелья, а писцы просто не знали, где находится тайник, – вынужден был пойти на уступку Ниткин. – Следующий ремонт церкви делали спустя восемьдесят лет, когда никого из знавших о тайнике уже не осталось в живых. И вход в подземелье был окончательно затерян, застроен другими сооружениями.