Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

– Но при чем тогда блюдо византийской работы, на котором сделано изображение Золотой бабы?! – воскликнул Марк.

– Это обстоятельство и мне не дает покоя, – признался Малов. – Не ошиблись ли в Эрмитаже, что блюдо – из Византии? В таком случае возникает еще одна версия. Итальянский историк Юлий Помпоний Лэт, живший в пятнадцатом веке, в своей работе пользовался рукописями, которые сейчас считаются утерянными. Поэтому многие исторические события, упоминаемые им в своих произведениях, дошли до нас только в его пересказе. В частности, вот что он писал о взятии Рима племенами вестготов, случившемся 24 августа 410 года. – Малов опять раскрыл записную книжку и зачитал следующий текст: – «Угры приходили вместе с готами в Рим и участвовали в разгроме его Алларихом… На обратном пути часть их осела в Панонии и образовала там могущественное государство, часть вернулась на родину, к Ледовитому океану, и до сих пор имеют какие-то медные статуи, принесенные из Рима, которым поклоняются, как божествам».

Заметив наши недоуменные взгляды, Малов пояснил:

– Алларих был королем вестготов, а угры – предки биармов. Таким образом, Сорни Эква, если она существует и когда-нибудь будет найдена, вполне может оказаться античной статуей из разграбленного Рима. При этом она действительно могла быть не медной, а золотой. Что касается изображения женщины с ребенком, то этот сюжет весьма распространен в античном искусстве. Например в Эрмитаже находится терракотовая скульптура женщины с Эротом, которую датируют четвертым веком до нашей эры. Сходство с изображением на золотом блюде из Эрмитаже почти полное: та же поза, те же длинные одежды, тот же ребенок на левой руке. Вот почему «римская» версия происхождения Золотой бабы и блюда, которое было с ней в комплекте, кажется мне наиболее убедительной, – закончил Малов свой рассказ.

Все услышанное было настолько удивительным, что после того, как Смолкин увез археолога на вокзал, откуда тот отправлялся в Новосибирск, мы с Марком еще долго обсуждали загадку Сорни Эквы. Если это античная статуя, то извилистый путь ее из Древнего Рима в зону аномальных явлений в сибирской тайге был воистину фантастическим.

А потом, в квартире у Марка, где я остался заночевать, чтобы на следующий день выехать в Александров, он целый час инструктировал меня, как вести себя с Шошиным, если с помощью Ниткина мне удастся познакомиться с ним, что попытаться выяснить в первую очередь.

Утром на прощание Марк строго-настрого наказал мне:

– Случится что-нибудь непредвиденное – сразу звони, я моментально приеду. И запомни – никакой самодеятельности!

Этому замечанию я не придал особого внимания, но, как оказалось в дальнейшем, зря. Марк словно в воду смотрел – впереди нас ждали события, которые мы никак не могли предвидеть.

Когда имеешь дело с такими бесхитростными людьми, как Пташников, то что-то скрывать от них гораздо труднее, чем от хитрецов, которые в любой момент сами могут обмануть, обвести тебя вокруг пальца. Возникает неприятное чувство виноватости, которое в полной мере испытал я на вокзале в Александрове, больше часа дожидаясь Пташникова с ярославской электрички. Все это время я мучительно думал: как мне вести себя с краеведом, как скрыть от него, что меня привело в бывшую Александрову слободу не только желание разобраться в обстоятельствах гибели царевича Ивана, но и другая причина, которую я не мог ему раскрыть?

Однако я зря занимался самоедством – у Пташникова, искренне уверенного, что в мире нет ничего более интересного и увлекательного, чем разгадывать исторические загадки, не возникло ни малейших подозрений, при встрече он не задал ни одного вопроса, отвечая на который мне пришлось бы слукавить, что несколько успокоило меня, хотя чувство виноватости и осталось. Я дал себе слово при первой же возможности рассказать краеведу о неизвестных ему дополнительных обстоятельствах, заставивших меня предпринять неожиданную поездку в Александров. Это решение облегчило мою душу.

Стоило мне вступить на территорию монастыря, как в памяти ярко высветились события, связанные с поисками новгородских сокровищ. У неприметной двери в монастырской стене, за которой скрылся человек, которого я преследовал, на меня было совершено покушение. В одноглавой церкви возле Троицкого собора мы с Марком сидели в засаде, подстерегая ночного злоумышленника. В квартире Ниткина, находящейся в ветхом двухэтажном доме на монастырском дворе, мы с Пташниковым дожидались звонка от Марка, безуспешно пытавшегося задержать авантюриста Отто Бэра.