Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

Трубку на другом конце провода сняли после первого же звонка, мне ответил мужской голос:

– Слушаю вас.

Убедившись, что это квартира Теминых, я уточнил:

– Алексей Игнатьевич?

– Да. А я с кем разговариваю? – в голосе мужчины прозвучало недовольство, которое испытал бы и я, если бы мне позвонили так поздно и стали допытываться, кто я такой.

Вместо того чтобы назвать себя, я почему-то начал жаловаться, что уже несколько дней безуспешно звоню по этому телефону.

– Я только сейчас вернулся из командировки. Объясните толком, в чем дело, – оборвал мои излияния Темин.

– Мне хотелось бы встретиться с вами, Алексей Игнатьевич. Если коротко, это касается истории Теминского прииска, названного так в честь вашего деда.

Мужчина помолчал, прежде чем удивленно произнес, резко сменив тон:

– Действительно, есть такой прииск в Сибири. Но, интересно, как вы нашли меня?

– При встрече я все рассказал бы вам. Не сможете ли вы завтра уделить мне немного времени, чтобы выяснить некоторые детали, очень важные для меня?

– Завтра с утра я опять уезжаю в командировку.

– Тогда, может, поговорим сегодня? – набравшись духу, предложил я, сам удивляясь своей бестактности.

– Ну, если вы так настаиваете… – неохотно согласился Темин. – Только поторопитесь, пожалуйста, – я устал с дороги, а завтра рано вставать.

– Буду у вас буквально через пять минут, – успокоил я его и тут же положил трубку, испугавшись, что Темин передумает и наша встреча не состоится.

Коротко сообщив Окладиным и Пташникову, что выполняю поручение Марка, я торопливо попрощался с ними и вышел из квартиры, на ходу придумывая, как лучше объяснить Темину свой интерес к их семье, подыскивая вопросы, которые не насторожили бы его.

Однако времени, затраченного на дорогу из одного дома в соседний, оказалось недостаточно, чтобы собраться с мыслями. Поэтому, нажимая кнопку звонка, я решил положиться на свою находчивость, которая иногда выручала меня.

Открыв дверь, хозяин из полутемной прихожей провел меня в комнату, почти на треть занятую громоздкой полированной стенкой, чуть ли не упирающейся в потолок. У окна стоял круглый стол под аляповатой цветастой скатертью. За него и усадил меня Темин, сам устроившись напротив.

Только здесь, при свете трехрожковой люстры, я смог как следует рассмотреть его: изрядно поредевшие светлые волосы, бледное, одутловатое лицо, маленькие круглые глаза под короткими бровями, крупный нос и мясистые губы. Ему было около пятидесяти, но уже сейчас он по-стариковски горбился, а на лице застыло выражение усталости.

Он молча смотрел на меня, ожидая, что я первым начну разговор. Под взглядом его тусклых, невыразительных глаз я на какое-то мгновение растерялся – внук каторжника представлялся мне более живым и энергичным человеком. Находчивость, на которую я самоуверенно понадеялся, покинула меня.

Однако отступать было поздно. Как можно меньше отклоняясь от истины и делая это только для того, чтобы не насторожить Темина, я так объяснил свое появление:

– В одну из центральных газет, где работает мой приятель, поступило письмо, автор его заинтересовался историей Теминского прииска. Редакция сделала запрос в Листвянск – и оттуда сообщили, что прииск назван в честь Прохора Темина, который жил в поселке до самой смерти, но перед Отечественной войной вся семья Теминых покинула Листвянск. Кто-то из местных жителей вспомнил, что Игнат Темин – ваш отец – переехал на жительство в Ярославль. Мой приятель попросил меня выяснить, не живет ли кто-нибудь из Теминых до сих пор в Ярославле – так я и вышел на вас. Простите, Игнат Прохорович, видимо, уже умер? В справочном бюро мне о нем ничего не сообщили.

– Отец погиб на фронте в сорок третьем году. За год до этого я родился. Сами понимаете, что никаких сведений о Теминском прииске я сообщить не могу. Знаю только, что дед был сослан на каторгу, бежал и, плутая в тайге, случайно нашел месторождение золота, где после революции и возник прииск.

– А ваша мать, Нина Сергеевна? Не помнит ли она каких-нибудь семейных преданий?

– Она родом тоже из Листвянска, но вряд ли ей что-то известно. Почему-то у нас в семье не было принято хвастаться тем, что в честь деда назвали прииск.

Я спросил Темина девичью фамилию его матери.

– Крашилова.

– Как вы сказали? Крашилова?

– А почему вы так удивились? – подозрительно посмотрел на меня Темин.

Я пробормотал первое, что пришло на ум: