Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

Видимо, необычное задание получил зодчий от заказчика, подумал я. Не предполагал ли Василий Третий, что развод с Соломонией так просто не сойдет ему с рук, что княгиню постараются освободить, потому и повелел, на случай осады, пробить в церковных стенах бойницы! Не эти ли предосторожности и породили потом легенду о сыне Соломонии? А может, пробить бойницы в стенах распорядилась сама Соломония на случай, если придется защищать жизнь своего ребенка?

Нс решившись высказать свои подозрения вслух, я посмотрел на Пташникова, но и он промолчал.

– Когда речь заходит об Александровой слободе, тут же вспоминают Ивана Грозного, словно до опричнины и не было у нее своей истории, – продолжил Окладин. – Однако Александрова слобода это не только замученные в темницах непокорные бояре и убийство царевича Ивана. Еще до того, как она стала опричной столицей, там работали талантливые, самобытные зодчие, они возвели такое великолепное сооружение, как Троицкий собор. Короче говоря, имя одного из зодчих я решил восстановить, с этим и связаны были мои поездки.

– Нечто подобное я и предвидел, – только сейчас признался Пташников. – Что вас подтолкнуло к этим поискам?

Однажды я обратил внимание, что на двух соборах, сооруженных в разных городах в первой половине шестнадцатого века, использован один и тот же каменный орнамент. Заинтересовавшись этой деталью, я нашел еще несколько великолепных церквей, при украшении которых был использован тот же самый орнамент. Просмотрев кипы архивных документов, изучив десятки памятников древней русской архитектуры, встретившись со множеством специалистов, я понял, что этот оригинальный каменный орнамент – своеобразный автограф создателя всех этих сооружений. В конце концов мне удалось узнать имя талантливого зодчего.

Пташников возбужденно произнес:

– То, что вы сделали, Михаил Николаевич, – замечательно! Ваша работа заслуженно может стать темой докторской диссертации, хватит вам в кандидатах ходить.

Окладин чуть поморщился, словно краевед наступил ему на мозоль.

– Вы говорите – открытие… Я на этот счет настроен более скептически. Возьмите судьбу Ростовского кремля. Его строительство связывают с именем митрополита Ионы Сысоевича, и только недавно в синодике церкви Иоанна Богослова обратили внимание на род каменщика Петра Досаева, занесенного в синодик следом за записью рода самого митрополита. Судя по всему, Петр Досаев и есть главный создатель Ростовского кремля, не случайно его удостоили чести быть записанным в синодик впереди бояр, высших священнослужителей и прочих «главных» людей Ростова. Но что изменилось? Это открытие так и осталось почти незамеченным, о нем знает узкий круг специалистов и любителей старины. Другое дело, если бы вдруг обнаружился документ, из которого следовало бы, что Иона Сысоевич вместе с Никоном был замешан в заговоре против царя, – улыбнулся, взглянув на меня, Окладин.

Я понял, Анна Николаевна рассказала ему о моей «заговорщической» версии по поводу строительства Ростовского кремля, но на этот раз не обиделся на историка.

Он перевел взгляд на деревянную церквушку на берегу речки, помолчал и сказал просто:

– Результаты моих поисков скоро будут опубликованы. А диссертация, в конце концов, не самое главное. Мне достаточно того, что я вернул из забвения имя талантливого мастера…

Некоторое время никто у костра не проронил ни слова, мы молча любовались скромной чудной церковкой, строитель которой тоже не оставил потомкам своего имени.

Только сейчас, спустя несколько месяцев после нашего знакомства, мне приоткрылось подлинное лицо Окладина, ради исторической истины готового перекопать груды архивных документов, изъездить сотни километров, обследовать десятки церквей.

Не печальная ли история с собственной диссертацией, похищенной ловким проходимцем, и заставила его с такой настойчивостью восстанавливать несправедливо забытое имя древнего зодчего?

Оказывается, об этом же подумал и Пташников, осторожно поинтересовавшийся у Окладина, не прояснилась ли история с публикацией в зарубежном журнале.

Окладин кивнул, сначала несколько удивившись вопросу краеведа:

– Редакция журнала прислала мне официальные извинения, что моя работа была опубликована под другой фамилией.

– Кто же этот тип? Как ему удалось заполучить вашу диссертацию? – не отставал Пташников.

Окладин ответил неохотно:

– Мою диссертацию рецензировал известный ученый, племянник которого в это время собирался за границу, чтобы навсегда обосноваться там. По образованию он тоже историк. Снял с диссертации копию и опубликовал ее основные положения, чтобы заявить о себе и заполучить преподавательское место в тамошнем университете. Но палка оказалась о двух концах – присвоившего чужую работу теперь никуда не берут. Авантюристы хороши в предпринимательстве, но не в науке.