Светозар Чернов - Новый цирк, или Динамит из Нью-Йорка

— Я к этой бешеной курице не пойду!

— Риан все уладил с ней. Нечего было так врываться. Здесь нравы простые.

Продеус ухватил Артемия Ивановича за рукав и поволок за собой, а Риан остался караулить под дождем на перекрестке, чтобы в случае появления квартирантов успеть известить об этом. Хозяйка, подозрительно косясь на Артемия Ивановича единственным глазом, провела их по крутой лестнице наверх и открыла своим ключом дверь. Пахло здесь так, словно комнату не проветривали со времен последнего свидания Генриха со своей возлюбленной. Казалось, отодвинь рассохшийся шкаф от стены и стряхни паутину, и увидишь на облезшей штукатурке надпись углем: «Сволочь ты, Габрюша, опять не пришла. Еще раз не придешь — велю отрубить голову. Твой Анри». И внизу — серебряным карандашиком: «Проспала я, Анрюша, прости. Вместо того, чтобы угрожать, подари мне свой будильник. Твоя Габриэль».

Будь у Артемия Ивановича больше времени, он непременно бы отодвинул шкаф, но сейчас его больше интересовало содержимое. Открыв дверцу с мутным зеркалом, он обнаружил одни мужские подштанники, красную косоворотку и штук восемь дамских панталон, кружевные сорочки и несколько пар теплых чулок. Подштанники были одним махом порваны надвое, брошены на пол и истоптаны.

— Чего ты буйствуешь, Гурин? — удивленно обернулся Продеус, вытаскивавший из-под узкой кровати чемодан.

— Вот ведь гадюка-то, а! — Артемий Иванович продемонстрировал Продеусу половину подштанников, на поясе которых так знакомыми Владимирову мелкими стежками было вышито красной ниткой «Лёв Посудкин».

— Они! — удовлетворенно сказал Продеус.

— А мне она вышила только фамилию, — Артемий Иванович бессильно опустился на кровать. — А здесь они, значит, спали.

— Окстись! — Продеус нажал на замок и открыл чемодан. — На этой кровати и одному трудно улечься. Разве что друг на друге. Тьху ты! Что ты нюни распустил: чужими подштанниками сопли вытираешь! Он на коврике спал. Видишь, шерстинки голубые от этих самых подштанников к каминной решетке прижарились? Это он по ночам задницу грел. А ты тоже хорош: с тайным обыском пришел и тут же тряпки рвешь! Хорошо, что они сюда больше не вернутся, а то бы Петро Иванович с тебя бы шкуру спустил.

— Почем знаешь, что не придут? — очнулся Артемий Иванович.

— Вещи вот оставили — дорогие, между прочим, — а умывальные принадлежности забрали. Посмотри на полочке, где кувшин стоит, мокрые круги от зубного порошка и духов. Если они пошли на рынок или еще куда пробздеться — зачем им зубной порошок? На такую мелочь мало кто внимание обратит, а отсутствие больших вещей хозяйка точно бы заметила. Ну и странное барахло у них в чемодане. А вот костюм мужской. Но на твоего Посудкина не налезет. Может, на того поляка? Нет? А на Шульца? Ну, если не поляк и не Шульц, значит третий кто-то есть. И этому третьему твоя зазноба больше дозволяет — вон, ботиночки его под кроватью у нее стоят. Ну-ка, припомни-ка, брат Гурин, кто в Женеве был подходящего роста?

— Это Куолупайкинен, — сказал Артемий Иванович решительно. — Он за Фанни с самого начала пытался ухлестывать, пока я его не пообещал в скорлупу от грецкого ореха засунуть да под паровичок на рельсы положить.

— Окстись, совсем ты одурел! Никто бывшего воздыхателя на такое дело не возьмет, если от него толку практического не будет. Этого маленького взяли явно для того, чтобы он мог куда-нибудь пролезть.

— Да Куолупайкинен, хоть и из террористической фракции, к Фанни даже в комнату боялся заходить, с тех пор как я ей Якобинца подарил.

— На Посудкине мир клином не сошелся. Значит, кого-то другого нашла. Может из цюрихской общины, откуда Шульц. А, вот и коробка из-под патронов.

Продеус вытащил из очага скомканный картон и расправил его на коленке.

— А самих патронов нету. И револьвера нету. Зато у нас есть адрес оружейного магазина, где они покупали патроны.

— А шмотки фаннины этой одноглазой достанутся? — спросил вдруг Артемий Иванович.

— А кому они еще нужны? Бинт своим кралям такого дерьма не дарит, мы с Рианом просто в бордель ходим, ну, не Петру же Ивановичу в презент их везти.

Артемий Иванович вскочил с кровати, бросился обратно к шкафу и изодрал в клочья все, что там было.

— Хозяйке, говоришь? — сказал он, переводя дыхание. — Нет уж. А чего Фанни с Посудкиным-то и этим третьим удрали?

— Бинту заметили утром и испугались, — сказал Продеус. — С чего бы им иного удирать? Не видать Бинте ста франков. Надо же так по-дурному сунуться. Где их теперь искать… Они теперь будут по домам свиданий ночевать. Посудкин на коврике, а этот карлик на одной постеле с твоей Фанни. Ладно, делать здесь больше нечего. Чемодан надо по начальству, пожалуй, доставить, может не так лаяться будет, что мы их проворонили. А вот хозяйка-то сейчас осерчает, что жильцы у нее из-под носа сбежали.