Николай Свечин - Кубанский огонь

Так прошло три или четыре секунды. Наконец испытанный смельчак Лыков осознал, что он стоит столбом, бомба не разорвалась, а из-за забора слышатся крики и выстрелы.

– За мной! – скомандовал он Пришельцеву. Успел отметить про себя, что тот весь белый, а по лбу катятся капли пота. Сам статский советник выглядел, вероятно, не лучше.

Когда они через кухню выбежали в сад, то увидели такого же бледного Азвестопуло. Тот прижался к яблоне и никак не хотел от нее отходить. А смотрел под ноги, на еще один снаряд.

– Где Компанец? – гаркнул Алексей Николаевич. Его помощник очнулся и из бледного быстро стал красным.

– Преследует бандита. Тот побежал в глубь сада. Я…

– Вперед, следом!

Все трое ломанулись через кусты смородины к дальнему краю забора. Сергей виновато тараторил в спину, что ошалел, когда ему под ноги бросили «зажигалку», и уже простился с жизнь, а городовой – человек без фантазии, вот он и смелый поэтому… Лыков его не слушал, а держал браунинг наготове. Шкуропат никуда не денется, квартал оцеплен. Но терять ему нечего, и надо поостеречься.

Из этих соображений статский советник стал притормаживать кубанца. Но тот и сам не хотел поймать пулю, поэтому смотрел в оба.

– Калитка! – крикнул он, вытянув руку вперед, и первый в нее сунулся. Питерцы последовали примеру Александра Петровича и оказались в соседнем саду. Впереди грохнуло, кто-то выругался. Справа и слева трещали ветки – это люди Пришельцева гнались за атаманом. Снова раздались выстрелы, треск выламываемой доски, брань и пыхтение. Сразу несколько сыщиков сгрудились у забора. Компанец дышал как пневмонический больной, хватая воздух ртом.

– Не догнал… – сообщил он товарищам.

Жуковский и Корж одновременно полезли в щель, толкая друг друга. Степан Матвеевич оказался наглее и выскочил первым. Лыков, невзирая на чины, подтянулся и перелез через забор, остальные последовали его примеру.

За поворотом раздавался топот.

– К реке бежит! – крикнул Корж. – Ну, там его и прижмем.

Толпа сыщиков кинулась по Базарной улице к Кубани. Из боковых переулков к ним присоединились городовые, казаки и армейские нижние чины. Орда преследователей с криками и улюлюканьем гнала убийцу. Вскоре он оказался внизу, под берегом. Замер, переводя затравленный взгляд с мутной воды на погоню и обратно. Напротив был длинный каменистый остров, заросший кустами. Если вдруг Варивода доберется до него, сыщикам самим придется лезть в реку… Лыкову этого не хотелось. Он вырвал у ближайшего солдата винтовку, щелкнул затвором и прицелился в бандита. Тут позже других примчался Мищенко. Он тоже вооружился магазинкой и взял атамана на мушку.

– Живьем, – предостерег сыщик подъесаула и громко обратился к Шкуропату: – Ну что? Нырять будешь, как селезень? Тогда пущу тебе пулю в ляжку. Ноги мочить неохота…

– Меня так и так повесят! – крикнул снизу бандит.

– Что посеял, то и пожнешь.

Минуту атаман раздумывал. Все ждали, наведя на него стволы. Наконец Шкуропат бросил револьвер и полез наверх…

Успех дознания был полный. В руках у полиции оказались все преступники, замышлявшие уничтожение нефтяного городка. А также загадочный бомбомет, снаряды к нему и записи изобретателя. Бумаги Рябоконя выдал сыщикам Евдоксий Рудь. Он сделал полное и чистосердечное признание, чем очень помог следствию. Рассказал даже о своем участии в убийстве подхорунжего. После очной ставки с ним Шкуропат тоже заговорил. Его дела были хуже некуда. Поэтому он выдавал признания в час по чайной ложке, а о многом вообще отказывался говорить. Однако картина преступлений Вариводы и без его откровений тянула на висельный приговор. Так ему заявил и генерал-лейтенант Бабыч. Он захотел взглянуть на негодяя, испортившего ему столько нервов. Но не выдержал спокойного тона, рассердился и топал ногами. Пришлось отпаивать начальника области чаем в маленьком кабинете смотрителя тюрьмы.

Шкуропат рассказал о роли в заговоре табаковода Асьминкина. И о попытке ограбления Общества взаимного кредита, за которой стоял тот же Конон Прович. Всплыли и другие грехи бандита-предпринимателя: шантаж, вымогательство, распространение фальшивых денег, контрабанда табака из Турции, укрывательство шайки разбойников. Асьминкин все отрицал, на очных ставках грозил свидетелям божьим судом и фальшиво их совестил. Несмотря на такую его тактику, следственное дело пухло и становилось, как говорили прокурорские, перспективным.