Николай Свечин - Кубанский огонь

– Я другое не пойму, – осторожно заговорил бандит. – Ну, спалим мы баки Гукасова с Морингом, которые сейчас зальют. Но ведь завод Андрейса только строится. Там пока нечему гореть, еще ямы роют… Он уцелеет и будет торчать между тобой и трубопроводом. Почему не дождаться, когда его пустят? Накачают нефть, и мы сразу всех… одной бомбой. А?

– Никто нам теперь ждать не позволит, – рассердился табаковод. – И все из-за тебя! Зачем в Новороссийске нашумел? Тридцать тысяч взял и хвост себе на хурту [75] Хурта – зад. приделал. А сейчас в этот хвост вцепился зубами Лыков, от такого не отвяжешься. Надо быстро спалить то, что успеем, и концы в воду! А с Андрейсом и его заводом я позже разберусь.

Шкуропат насупился, но промолчал.

– Чего глядишь, как середа на пятницу? – еще пуще распалился Асьминкин. – Правда глаза колет? Взять хороший куш без всякой пальбы – вот это, я понимаю, дело. Кинул бомбу-другую, все подумают, что само загорелось… А ты забрал всего-ничего. С налетом средь бела дня, с пальбой, с покойниками. Весь Кавказ взбаламутил. Зачем? Не можешь без крови? Терпения не хватает? Подождал бы, как я тебя просил, до большого пожара, а потом делал бы что хочешь. Теперь из-за твоей жадности да глупости прислали сюда сыщиков аж из Петербурга. Ты вот что. Сам вляпался, сам и подчищай за собой. Займись срочно Лыковым.

– Займусь, он у меня попляшет. Что еще Захаров рассказал?

– Что я у сыскных первый на подозрении. Они пытаются следить, да плохо выходит. Все же надо вам менять квартиру. Завтра перебирайтесь в другое место, в шестьдесят шестой квартал.

– Опять мортиру на себе тащить…

– А ты хочешь, чтобы я тебе своего кучера дал? – озлился Асьминкин. – Когда за ним следят.

– Ладно. В каком номере поселился питерский?

– На втором этаже, шестой номер. Грек его в другом конце коридора.

– Отвлечь грека можно? – Варивода начал прикидывать: – Лучше с утра. Лыков пойдет в сыскное. Бояться он не привык, мы и воспользуемся.

– Отвлечь грека… Попробую. Завтра поутру? Я коридорному плачу, пускай придумает. Денег у меня выманил – прорву. А ты триста тысяч упустил!

– Никак нельзя было, – стал оправдываться бандит. – Лыков хитрый, он меня там дожидался. Я думал, он пойдет своих выручать, ан нет. Ладно я ноги унес. А за пожар-то нам хорошо заплатят? Ты щас намекнул на хороший куш. Хороший – это сколько? Гляди, Конон, не вздумай меня дурить. С-под земли достану.

– Не боись, там кошель толстый, какой нам и не снился. Англичане за пожар полмиллиона дают! Хватит вам с Рыжим до конца жизни.

Два негодяя выпили еще по стакану, и табаковод щелкнул крышкой золотых часов:

– Ну, мне пора. Грека я завтра отодвину. Смотри, не осрамись другим разом.

Утром, когда Лыков ждал помощника к завтраку, вместо него пришел коридорный Анисим и начал скулить. Он гладил брюки Азвестопуло, его отвлекли с самоваром, и единственные штаны сгорели. Точнее, на них теперь большое пятно, постоялец бранится и посылает виновного в магазин за новыми портками.

Алексей Николаевич позавтракал в одиночестве, навестил помощника – тот опять ругался по-гречески – и пошел в сыскное. Выйдя на Красную, он стал пропускать идущий слева трамвай. Вдруг кто-то сильно толкнул его в спину. Статский советник полетел прямо под колеса. В последний момент он успел выставить вперед руки. Сильно ударился головой о метельник и потерял сознание…

Очнулся он не скоро и обнаружил себя полураздетым, лежащим в кровати. Слышались знакомые голоса. Пришельцев негромко спросил:

– Сергей Манолович, вы можете себе представить, чтобы Лыков зазевался и попал под трамвай по своей воле?

– Никогда! Более того, если это случится, то скорее пострадает трамвай, чем Алексей Николаевич. Его толкнули, это очевидно.

– Да, свидетели то же говорят. Высокий, черная борода и черные длинные волосы. Клешни как у рака. Варивода, кто же еще…

Лыков открыл глаза и сказал тихо:

– Я видел его на выходе и не узнал.

– Алексей Николаевич, как вы себя чувствуете? – налетели на него сыскные. – Где болит?

Питерец стал осторожно шевелить руками и ногами: вроде бы двигаются.

– Голову ушиб, и правая рука мозжит во всех местах, – сообщил он результаты осмотра. – Обе руки теперь пораненные. А что с трамваем?

– Слетел с рельсов, и метельник у него погнулся, – весело сообщил Азвестопуло. – Здорово вы его!

Пришельцев счел нужным сказать:

– У нас и без статских советников трамваи то и дело сходят с рельсов. Так что…