Николай Свечин - Кубанский огонь

Сыскари, и кубанцы и питерцы, одобрили поведение Кушнарева. Есть еще на Руси смельчаки, не все перевелись… Лыков спросил Пришельцева:

– Надо полагать, его теперь возьмут на службу без задержки?

– Да я к начальнику области пойду, если что не так. Принял бы к себе молодца, жалко нет вакансии. Но в хуторе Романовском такому самое место: скучно не будет.

– А бандит?

– Персюк? Сволочь не хуже Вариводы. Откуда они берутся, да в таких количествах? Его сейчас везут в Воронежскую тюрьму, на дознание. Он начал убивать там. У нас Хахладжеву дали двенадцать лет каторги, да видите, он сбежал. Оно и к лучшему. Пока бегал, открылись его подвиги в Воронеже, и там они тянут на виселицу. Надеюсь, вздернут нелюдя. А Кушнарев молодец! Парень-гвоздь!

Уже в темноте питерцы отправились в «Центральную». Кубанские сыщики остались. Нужно было составить сводку происшествий, проверить ход открытых дознаний. Никто ведь не освобождал их от текущих дел. Отделение вело нераскрытое убийство содержателя галантерейного магазина Калюжного. Его нашли в феврале в собственной квартире с пулей в голове. Вокруг следы разгула: бутылки с вином, закуска. Калюжный приехал в Екатеринодар прошлой осенью и сразу заявил о себе кутежами. Держал шикарный магазин в доме № 98 на Красной улице. Молодой, красивый, богатый холостяк охотно давал в долг под баснословные проценты. Водился с темными людьми. И вот результат… Сначала полиция подозревала его любовницу Медведеву, но та сумела доказать свое инобытие. Кроме того, уже мертвому магазинщику разнесли череп сильным ударом полена. Рука была не женская.

За два дня в отсутствие начальника отделения накопились и другие дела. В номерах «Полтава» на Бурсаковской открыли непотребство. Ограбили казака в железнодорожном тоннеле в конце Почтовой улицы. На Серебряковской арестовали четырнадцатилетнюю проститутку. А возле дома Эллинского благотворительного общества городовой Ступаченко взял с поличным атамана шайки квартирных воров Григория Любина. Стотысячный город жил своей жизнью.

Лыков с Азвестопуло разошлись по номерам и вскоре уснули. А в садовом квартале № 44 шло другое секретное совещание. Один из участков там был куплен Асьминкиным на имя своего конторщика Голуба. Двадцать десятин засадили фруктовыми деревьями, которые летом давали обильный урожай. В глубине прятался дом со службами, вполне пригодный для жизни в теплое время года. Дом стал укрытием для бандита Шкуропата и бомбометчика Рыжего. Остриков-Рудь уже спал. В гостиной за столом сидели табаковод с атаманом, пили чихирь и разговаривали.

– Слушай, отдай мне Лыкова, – потребовал захмелевший Варивода.

– Да забирай. Для хорошего человека дряни не жалко. Но как ты его?

– На мотузке [74] Мотузок – шнурок. удавлю.

– Ха! А если он тебя? Прокопий, ты не зарывайся. Из банка еле ноги унес, а всех твоих в ряд по мостовой разложили.

– А ты меня не сатани! Там была засада. Они откуда-то знали.

Асьминкин с досадой хрустнул костяшками пальцев:

– Знали и ждали! Где-то рядом со мной измена. Найду кто, в яму зарою живьем. Но с Лыковым надо по-другому.

– Как? – озлился бандит. – Научи!

– Думать надо. Я говорил с Захаровым. Полицмейстер сказал, что питерский гость в семи водах вареный, вся грудь в крестах. Вон как он с твоими управился.

– Да я чуть его не подстрелил в хранилище!

– А вот не подстрелил же. Думаешь, случайно? Нет, иначе как-то подберись. Откуда Лыков не ждет. С ним еще помощник ходит, родственник нашего Азвестопуло. Свалился на мою голову! Двоих тем более не взять.

– Ладно, уйму я их высокородие, – оскалился Варивода. – Есть мыслишка.

– Какая?

– Прочтешь в газетах. Только мне личность сменить надо. Привез?

Асьминкин пододвинул ногой портфель:

– Вот. Паспорт, билет ратника, сберегательная книжка. И парик с бородой – Рыжий тебе поможет приладить. Как он? Мне показалось, нервничает?

– Евдоксий долго не протянет, – вздохнул атаман. – Пугливый стал. Быстрее бы закончить, и дёру. А? Мы можем хоть завтра в ночь. Чего тянем-то?

– Нельзя, рано еще, – объяснил табаковод. – В три бака только закачивают. А их там шестнадцать. Если сейчас взорвем, мало проку. Быстренько восстановят, и второй раз уже не подберешься.

– Чего так долго? Им обороты нужны, или как?

Асьминкин стал рассказывать со знанием дела:

– Гукасов требует за прокачку через свою трубу пять копеек с пуда. Многие считают, что это денной грабеж. Светлейший князь Салтыков отказался наотрез, и теперь его ямы полны нефтью, а девать ее некуда. Вот баки и стоят пока пустые. Некрасов с Тарновским, Майкопский соединенный синдикат, Трифонов-Мордовцев – все торгуются. Но Гукасов скоро их сломает, в их баки тоже пустят нефть, и тогда набежит столько, сколько нам нужно. Потерпите еще неделю.