Катерина Райдер - Кровь и молоко

При обыске в доме Даниэля, кроме сокрытого письма и спрятанного завещания отца, что подлежало оглашению сразу после похорон, улик не нашли. Оказывается, Питер внёс пометку от руки в день свадьбы, лишив сына наследства и всех привилегий фамилии. Шафером покойного был его же поверенный юрист, так что факт изменений в документе засвидетельствовали! Но при утере самого завещания оно имело все шансы стать аннулированным.

Позже в кабинете детектива обнаружили стальное перо фирмы Heintze & Blanckertz, некогда принадлежавшее убитому, со следами его крови. Оно было спрятано в верхнем ящике стола с двойным дном.

Но решающими в деле стали показания Элизабет – женщины, работающей служанкой в доме Говардов долгие годы. Она рассказала, будто бы видела, что после того, как судья Байрон удалился со своим юристом в кабинет, Даниэль последовал за ними. Вскоре мистер Фарел вернулся к гостям, а детектив и судья остались наедине. Служанка также рассказала, что слышала громкую брань. А буквально десять минут спустя раздался крик Амелии, которая нашла тело своего мужа. На вопрос суда, почему мисс Лиззи не давала показаний прежде, женщина сообщила, что детектив Байрон уверил её в бесполезности этих свидетельствований. Ведь среди увиденных ею в тот вечер господ убийцы не было.

Даниэль отрицал всё сказанное служанкой до самого конца, но суд присяжных не поверил мужчине и приговорил его к смертной казни через повешение. Приговор привели в исполнение примерно в то же время, как на могилу Питера была брошена последняя пригоршня земли.

В следующий вторник от сих трагических событий в доме семьи Уитмор состоялся долгожданный праздник. Свадьба единственного сына и мисс Мэри Говард. Амелия, решив оставить условности, сняла траур и полвечера кружилась в вальсе с Томасом. Они оба были в вишнёвом.

Мистер Линч, вопреки скандалу, решил продолжить сотрудничество с (теперь уже официально) англичанином. И пусть Томас с Амелией решили уехать из Лондона, сыскав себе достойное поместье в пределах Эдинбурга, Рэнделл с особым рвением поддержал инициативу Алана, заключив с ним контракт. Будущей весной партнёры запланировали открытие двух ткацких фабрик и одного элитного ателье в столице.

Джордж Говард сразу после свадьбы младшей дочери отбыл к дальним родственникам в Хартфордшир, чтобы на лоне природы излечиться от своего недуга. Он заверил Мэри, что к рождению её первенца вернётся в Лондон здоровым человеком и попытается воскресить свою типографию. Амелия с радостью отнеслась к стремлению отца и пообещала навестить его ближе к Рождеству.

Джозеф Фостер также покинул Лондон. Поговаривали, что по нелепой случайности он уехал в Шотландию, но кто его знает, как случилось на самом деле. Этот джентльмен был последним человеком, который говорил с детективом Байроном перед казнью, и единственным, кто решился попрощаться лично.

Издатель, которому журналист прежде предлагал роман Амелии, решив нажиться на горячо обсуждаемой в высшем свете теме, предложил леди сотрудничество. Её первый роман под собственным именем обещали напечатать уже к первому снегу. А также взяли в работу ещё несколько рукописей.

Поместье отца, что Говард столько лет пыталась сохранить, она беспритязательно отдала во владение Мэри. Амелия была уверена: сестра и её достопочтенный супруг Чарльз Уитмор наверняка сумеют оживить старый дом, вновь наполнив его счастьем, любовью и детским смехом. Имущество судьи Говард перевела в наличные, пустив всё с молотка. Теперь вдовствующая миссис Байрон была чуть ли не самой богатой женщиной Англии, разумеется, после королевских и графских семей. Впрочем, носить эту проклятую фамилию леди осталось недолго. В первую же ночь после освобождения Томас сделал Амелии предложение. Она, не раздумывая, согласилась.

Он вошёл в спальню, когда леди уже почти уснула. Утомлённая вереницей событий, девушка была совершенно без сил, но улыбнуться, когда крепкие руки обняли её со спины, смогла, и даже открыла глаза, но более ничем не выдала своё бодрствование.

Припав губами к обнажённому женскому плечу, Рэнделл потянулся и, бережно взяв возлюбленную за руку, осторожно надел на её безымянный палец кольцо. Подарок судьи Говард выбросила в могильную яму ещё до того, как туда опустили гроб.

– Я так тебя люблю, что весь я твой и честь твою делю! – еле слышно прошептал Томас, поднося ладонь Амелии к своим устам.

– Цитируешь Шекспира? – неожиданно отозвалась Говард, Рэнделл от внезапности вздрогнул и раскатисто рассмеялся.