Катерина Райдер - Кровь и молоко

– Похороны подонка! – с отвращением поправила Гудмена леди.

– Как бы там ни было, похоронить Байрона ваша прямая обязанность перед Всевышним. Не стоит сеять сомнение в сердцах присяжных.

– Я понимаю, – тягостно вздохнула Говард. – Но завтра слушание о причастности к делу Томаса, я должна присутствовать в суде!

– Хм, – Джеймс задумался, подняв взгляд к хмурому небу, затянутому сердитыми тучами. – Слушание назначено на восемь утра. А похороны?

– В три.

– Тогда, возможно, вам стоит остаться в Лондоне, и, даст Бог, домой вы вернётесь уже с Томасом.

Леди невольно улыбнулась, её глаза зажглись восторженным предвкушением.

– Было бы прекрасно!

Они ещё немного постояли молча, наблюдая за лениво проезжающими экипажами и немногочисленными прохожими – никто не хотел покидать свои дома в такую погоду. А затем Амелия ненавязчиво поинтересовалась:

– Мистер Гудмен, а мой роман? Он ведь больше не является уликой по делу, могу ли я забрать его?

Джеймс растерянно пожал плечами, поправляя на голове цилиндр, который так и норовил съехать набок из-за ветра.

– Думаю, в этом нет ничего предосудительного. Я заберу.

– Нет, что вы, не хочу обременять вас такими глупостями. Тем более что мне как раз по пути. Я сама зайду в Скотланд-Ярд и потребую у Даниэля рукопись.

– Не самая удачная идея, после того как вы дали против него показания, – неодобрительно нахмурился Гудмен.

– Но ведь он пока не в курсе, – обворожительно улыбнулась Амелия.

– И всё же, быть может, я сопровожу вас?

– Джеймс, – леди звонко рассмеялась. – Вы думаете, я не в состоянии постоять за себя?

– Напротив, – мягко улыбнулся Гудмен, – я переживаю за детектива Байрона.

– Обещаю, я и пальцем его не трону! – учтиво поклонившись, Говард легко сбежала по ступенькам, словно её подхватил на руки сам ветер.

– Постарайтесь с ним не разговаривать о деле! Байрон не должен знать, что готовится обыск.

– Обещаю, – кивнула Амелия и уже через несколько секунд скрылась за поворотом.

Они столкнулись прямо в приёмной. Байрон отдавал какие-то распоряжения инспектору, но, заметив супругу своего отца, сразу же прекратил разговор, медленно двинувшись ей навстречу. Говард досадливо нахмурилась, но взгляд не отвела, дабы не вызывать подозрений.

– Чем обязан? – холодно отозвался Даниэль, учтиво поклонившись.

Леди, следуя этикету, слегка присела и натянуто улыбнулась.

– Я хотела забрать свою рукопись, она ведь больше не является уликой.

Байрон звучно хмыкнул, посмотрел по сторонам и, взяв Говард под локоть, отвёл в сторону.

– Амелия, – поучительным тоном заговорил детектив, – ты отныне носишь мою фамилию, нравится тебе это или нет, и должна считаться с моим мнением.

– Прошу прощения… – не улавливая сути, сконфуженно нахмурилась леди.

– Ты не можешь больше писать, – строго заявил Даниэль.

– То есть? – Амелия дёрнула рукой, сбрасывая неугодное прикосновение, и чуть отошла назад.

– Женщинам семьи Байрон не пристало слыть бульварными писаками! Я не позволю порочить своё имя! Так что прошу, выбрось эти глупости из головы и возвращайся домой. Как там, к слову, подготовка к похоронам отца?

Наглость детектива настолько поразила Амелию, что первые несколько секунд леди была не в силах даже пошевелиться. Она просто смотрела на мужчину, судорожно хлопая ресницами, обескураженная, потрясённая, оскорблённая.

– Не смог посадить меня в тюрьму, нашёл иной способ отыграться? – спустя некоторое время сквозь зубы процедила Говард.

– Я умоляю тебя, – снисходительно усмехнулся детектив. – Спроси любого джентльмена в Лондоне, и он скажет, что писательство не то ремесло, коим должна владеть женщина.

– А чем, по-твоему, должна владеть женщина?

– Вышиванием, игрой на фортепиано? – явно потешаясь, отмахнулся Байрон.

Амелия чуть было не задохнулась от гневного возмущения.

– Судя по всему, дрожайший пасынок, – колко цепляя языком последнее слово, ответила Говард, – в вашей семье единственное уместное ремесло – это беспрекословное подчинение. Интересно, покойная миссис Байрон была в курсе, скольких женщин насильно подкладывал под себя твой отец?

Не стерпев столь оскорбительного обвинения, исполненный ярости Даниэль потерял контроль и хлёстко ударил леди по щеке. Амелия, вскрикнув, попятилась назад. Несколько инспекторов обратили к паре взоры. Воцарилась гробовая тишина.

Байрон замер, трясясь то ли от шока, то ли от взбунтовавшихся эмоций. Его глаза заблестели, точно стеклянные, губы нервно задрожали, челюсть заходила ходуном.