Василий Гавриленко - Садовник

Я взял в руки фиолетовый платок.

– Платок мистера Джоуи Тернера, преподавателя Школы святого Павла для девочек. Фиолетовый, с вышитой в углу надписью «Ирис». Вы убили и изнасиловали мисс Ирэн Вулф, сэр. Мы нашли этот платок на месте преступления, поэтому сегодня у вас его с собой не было. Возьмите ваш платок.

Тернер, в чьем лице не было ни кровинки, принял платок дрожащей рукой.

– А вот белый платок с вышитым желтыми нитками словом «Ромашка». Этот платок вам, дорогой Лестрейд, вручил наш скромный студент Гай Барлоу, который убил и расчленил 17-летнюю Беатрис Пройслер. Он же вырезал у девушки язык. Возьмите, сэр.

Студент взял платок, причем лицо его, обычно добродушно-идиотское, на этот раз было насмешливым и злым.

– Черный платок с надписью «Черная роза». Признаться, я не был удивлен, когда вы вынули его из своего кармана, месье Доминик Леруа. Перед тем, как задушить 16-летнюю Розамунд Нэш-Мерфи, вы заставили девушку пить вашу кровь. Весьма редкое извращение! Возьмите платок.

На высокомерном лице француза не отразилось ровным счетом ничего, когда он брал свой платок.

– Желтый платок с надписью «Подсолнух» принадлежит нашему уважаемому викарию, стороннику научного подхода к изучению Священного писания.

– Можно я затопчу платок ему в рот, Ватсон? – проворчал Лестрейд.

– Не стоит, мы ведь… – начал было я, но вдруг передумал. – А впрочем, держите.

Старый служака, не обращая внимания на вопли преподобного, запихнул платок ему в рот. Тот замычал, как мучимый жаждой теленок.

– Наконец, последний платок. Розовый с надписью «Водяная лилия». Ваш, мистер Блащиковски. Вы задушили 17-летнюю мисс Эмбер Уоллис, но, в отличие от некоторых ваших «коллег» по этому жестокому преступлению, вы не насиловали девушку. Она вступила с вами в половой контакт по доброй воле. Кроме того, вы так и не смогли расчленить труп Эмбер. После того, как вы отрезали ей руку, вам стало дурно и вас вырвало. Держите свой платок.

На лице поляка выступили красные пятна, а его огромное, сильное тело, казалось, уменьшилось в размерах. Он взял платок, избегая смотреть мне в глаза.

– Но, Ватсон, – подал голос Лестрейд. – Я все равно ничего не понимаю. Если эти люди убили девушек, то, выходит, Садовника не существует?

Я невесело улыбнулся.

– Еще как существует, инспектор. Но он никого не убивал. Он лишь растил свой сад, тщательно культивируя растения. Страшные растения, Лестрейд. Вот они, перед вами, растения из его сада.

Я указал рукой на сидящих перед церковным алтарем мужчин.

– Эти джентльмены, встретив Садовника в библиотеке, безумно влюблялись в него, после чего он мог творить с ними все, что ему заблагорассудится. Чтобы доказать свою любовь к нему, Садовник предложил каждому из мужчин совершить поступок.

– Убить девушку и сделать из ее тела цветок, – мрачно подсказал Лестрейд.

– Да, инспектор. Каждый из этих джентльменов в определенный час получил платок с указанием, какой именно цветок ждет от него Садовник. Кроме того, в бульварной газете, публикующей статьи за счет их авторов, убийца мог прочесть, как именно следует расправиться с жертвой.

– Какая-то сатанинская игра! – воскликнул инспектор.

Я кивнул.

– Иными словами эти мужчины – жертвы больной любви. Они готовы были сделать ради объекта своей страсти все что угодно.

– Но кто же этот Садовник, черт подери? – не выдержал Лестрейд.

– Садовник здесь, инспектор.

Повернувшись к гувернантке моей дочери, я громко сказал:

– И это вы, мисс Джоан.

Когда все закончилось, Джоан отвернулась к стене и, кажется, уснула. Луна заглядывала в окно, освещая ее стройное тело, похожее на мраморную статую. Я наклонился и поцеловал мисс Остин в очаровательную ложбинку между лопаток, вновь ощутив тот сладковатый, знакомый запах.

Джоан повела плечами, но не проснулась. Я быстро оделся и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв дверь.

Запах духов Джоан все еще щекотал мои ноздри, такой пленительный, такой неуловимо-нежный. Этот запах невозможно ощутить, стоя рядом с мисс Остин, его можно почувствовать лишь целуя ее нежную кожу, утопая лицом в теплой волне ее волос и совершая иные действия, о которых джентльмену не приличествует говорить.

Но этот запах был мне знаком… Черт возьми!

Я выхватил из кармана письмо Садовника и, развернув в ладонях, накрыл им свое лицо. Мне показалось на мгновение, что я снова окунулся в волосы Джоан. Запах женщины! Самый стойкий, самый неуловимый. Прямо как Садовник.