Валерия Вербинина - Подмосковная ночь

– Ну, Платон Аркадьевич… Замуж? Расписаться в этом… как его… загсе? – Ее переносицу прорезали морщинки. – Но это же нелепо, простите…

– Можем и обвенчаться, – объявил Киселев, – отец Даниил устроит.

Лидия Константиновна расстроилась окончательно. Она давно знала, что учитель к ней неравнодушен, но сердца ее он не затронул, и ее вполне устраивало, что она могла положиться на его поддержку, не приближая его к себе. «Господи, как нелепо, – мелькнуло у нее в голове. – И обидеть его не хочется, и… Ничего не хочется. Что же делать?»

– А потом уедем отсюда, – добавил Платон Аркадьевич, видя, что она колеблется, но не понимая причины этих колебаний. – Уедем, и баста.

– Куда же мы уедем? – вяло спросила она.

– В Москву. Я письмо одному знакомому написал… по Царицыну…

Он не стал уточнять, что знакомым этим был товарищ Сталин и что недавно по почте от него пришел обнадеживающий ответ.

– Я… Мне надо подумать, – сказала Лидия Константиновна после паузы.

Он взял ее руку и поцеловал ее – конечно, не так, как Витольд Чернецкий (вот уж кто умел целовать ручки дамам), но все же вполне прилично, и, стоя у окна в разоренном дворянском гнезде, она могла подумать, что не все еще пропало. «Нет; все пропало, – тотчас же сказала себе Лидия, положившая себе за правило всегда смотреть правде в глаза, какова бы она ни была. – И французский у Платона Аркадьевича не свободный аристократический, а учительский, казенный. То, да не то».

Она размышляла об этом и одновременно изумлялась, что на девятом году советской власти может придавать значение тому, какие оттенки французского ей слышатся и кто как целует руку. «Только и осталось, что вспоминать да сравнивать… А ведь я еще совсем не старая; нет, не старая. Отчего же такое чувство, что жизнь прошла, и не было совсем ничего? Отчего?»

– Надо найти новую скатерть, – сказала она вслух, поглядев в окно. В саду под кленом Опалин с мрачным видом вертел в руках треснувшую крышечку от кофейника. – Нехорошо садиться за стол без скатерти…

Киселева восхитили эти слова. Он приписал их самообладанию, гордости и умению держать себя, тогда как Лидия инстинктивно искала предлог, чтобы избавиться от его общества. Она знала, что запасной скатерти нет и что раздобыть новую будет непросто, но тем не менее отправилась к себе во флигель и сделала вид, что ищет в шкафах.

Обедать им пришлось вчетвером, потому что Берзин куда-то уехал вместе с шофером. Странным образом в отсутствие Каспара беседа не клеилась совершенно. Мешал Верстовский – то ли человек ГПУ, то ли нет, и, не сговариваясь, остальные держались по отношению к нему отчужденно. Когда он ушел под тем предлогом, что ему хочется поиграть на рояле, из груди Лидии вырвался вздох облегчения, Киселев свободнее устроился на стуле, а Опалин, подперев щеку кулаком, стал следить за божьей коровкой, которая ползала по столешнице. Он собирался расспросить Лидию насчет серебряной ложки, которую нашел в сторожке, но, поразмыслив, решил отложить этот разговор на потом. В голове Иван лениво прокручивал фразы отчета, который напишет для дела.

«Приехав в б. усадьбу Дроздово, помощник агента уголовного розыска Иван Григорьевич Опалин установил, что призрак был выдумкой сторожа усадьбы, Алексея…»

– Как сторожа звали по отцу? – спросил он вслух.

– Васильевич, – ответила Лидия.

«…Алексея Васильевича Свешникова, который надеялся таким образом изгнать из усадьбы всех жильцов, чтобы без помех искать спрятанный там клад – золотую посуду, которая принадлежала б. хозяевам».

Опалин недовольно сморщил нос. Его мучило, что хотя он с грехом пополам разобрался в происходящем, все нити в его руках оборвались. Сторож удрал, золото найдено не было, рапиру присвоил Берзин, и вообще…

И вообще он оказался на редкость скверным сыщиком. Даже морфинист доктор Виноградов опередил его, догадавшись насчет магнитов и поняв, что призрак является делом чьих-то рук.

«Никогда я ничего не добьюсь в этой жизни», – подумал с горечью Опалин и, допив чай без сахара, похромал к озеру, чтобы искупаться.

Каспар Берзин развел бешеную деятельность. К вечеру этого дня беглого сторожа искали сотрудники уездного ГПУ, милиция и угрозыск. Приметы пропавшего были разосланы по губернии и за ее пределы, у родственников Свешникова были проведены обыски, которые, впрочем, ничего не дали. Зато удалось найти лошадь – она бродила возле дороги, пощипывая траву. Подкова, которую скверно приладил Игнат, отвалилась.