Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

— А кто такой Володя? — спросил Опалин.

— Володя Туманов, друг Павлика, — пояснила Ляля. — Они вместе учились в хореографическом, и их обоих приняли в Большой театр.

— В кордебалет?

— Это только начало, — отозвалась мать. — У Павлика большой талант. Он там надолго не задержится.

Опалин нахмурился. Он знал, что Виноградов действительно не задержится в кордебалете, но не из-за таланта, а потому, что был мертв; но упоминать об этом до обнаружения тела было как минимум преждевременно. Больше всего Ивана смущало то, что он никак не мог подыскать определения людям, с которыми столкнулся. Екатерина Арсеньевна хорошо одевалась, говорила как человек образованный и поддерживала уют, живя в коммунальной квартире. Но в третьем часу дня она находилась дома, а не на работе. И еще, хотя она была в высшей степени удручена, но все же говорила с Опалиным так, словно делала ему одолжение.

— Скажите, Екатерина Арсеньевна, вы хорошо осведомлены о жизни вашего сына?

— Разумеется, — с некоторым даже высокомерием ответила Виноградова. — Он ничего от меня не скрывал.

Опалин понял, что ему не повезло. Когда родители так говорят, это значит, что дети скрывают от них все, что только возможно.

— Он с кем-нибудь ссорился в театре? Или вообще?

По глазам Ляли он понял, что ей что-то известно. Но ответила мать, к которой и был обращен вопрос:

— Что вы, какие ссоры! Мой Павлик совершенно не такой…

Для проформы Опалин задал еще несколько вопросов: не мог ли Павлик куда-то уехать, не предупредив родных, не жаловался ли он в последнее время на какие-то сложности, не было ли в его поведении странностей. Но Виноградова твердо держалась раз избранной линии: Павлик — чудесный мальчик и в его жизни все было прекрасно, безоблачно и идеально.

— Вы хотите что-то добавить? — отчаявшись, спросил Опалин у Ляли. Она порозовела.

— Нет, — выдавила из себя девушка.

Конечно, в присутствии матери она ничего не скажет. Иван знал, что сердиться непрофессионально, и все же его стала разбирать злость.

— Теперь я попрошу вас в подробностях вспомнить все, что было в последний день, когда вы видели… — он чуть было не сказал «Павлика», но вовремя спохватился, — Павла Виноградова.

— А что вы хотите знать? — плаксиво спросила Екатерина Арсеньевна. — Это был самый обычный день… — Опалин сделал нетерпеливое движение, показывая, что ждет подробностей. — Встал он в восемь, как всегда, в десять у него класс…

— Он что же, до сих пор в школу ходит? — изумился Опалин. По всему выходило, что Павлу был двадцать один год — слишком почтенный возраст, чтобы сидеть за партой.

— Класс — это экзерсис, — пояснила Ляля, и по ее тону Иван понял, что она озадачена его вопросом.

— Простите, вы к балету совсем не имеете отношения? — недоверчиво спросила Елизавета Арсеньевна.

Было бы странно, если бы оперуполномоченный Опалин, который ловил бандитов и убийц, имел отношение к балету, но вопрос был задан как нечто само собой разумеющееся. Иван ограничился тем, что просто покачал головой.

— Класс — это ежедневные упражнения у станка, — объяснила Виноградова, чем запутала дело еще больше.

— Станок — это такая палка у стены, на нее опираются, когда делают балетные упражнения, — пришла на помощь матери Ляля, видя выражение лица Опалина.

«Как у них все сложно, однако», — подумал Иван.

— Скажите, сколько длится класс? — спросил он вслух.

— Час, но может быть и больше. Это уж как педагог решит, — отозвалась мать.

— То есть после одиннадцати Павел должен был вернуться домой?

— Нет, почему? У него же репетиция еще была.

— Что за репетиция?

— «Лебединое озеро», он там занят в третьем акте.

— Когда именно началась репетиция и сколько она продолжалась?

— Я не знаю, — с некоторым неудовольствием ответила мать. — Понимаете, репетиция — это сложный процесс, тем более что Палладий Андреевич — человек требовательный.

— Кто такой Палладий Андреевич? — терпеливо спросил Опалин.

— Вы что, никогда о нем не слышали? — искренне поразилась Екатерина Арсеньевна. — Палладий Андреевич — это же Касьянов, балетмейстер!

— Он ставит все танцы, — тонким неприятным голосом проговорила Ляля, которую, очевидно, утомила необходимость все разжевывать несообразительному гостю.

— В смысле — ставит? — машинально спросил Опалин. — Я думал, этот балет существует так давно, что все танцы уже известны.

В комнате наступило тяжелое молчание. Две пары глаз смотрели на Ивана так, словно увидели не современного человека, а какого-то неандертальца.