Оскар Мюриэл - Темные искусства

Я все записывал, чувствуя, что картина постепенно принимает очертания.

— Есть у вас идеи, кто мог бы желать им вреда?

Усердно думая, Харви разглядывал одеяло, которым были прикрыты его ноги.

— Что ж… Я знаю, что у мистера Уилберга репутация была дурная. У него было столько долгов за выпивку и карты по всему городу, что никто больше не продавал ему спиртное. Ходили слухи, что он даже нанимал бандитов, чтобы те притворялись «слугами» его вымышленных покровителей. А полковник и сам был очень страшным человеком… но все его вроде как боготворили, словно он был каким-то мессианским героем войны. Что скорее основывалось на его росте и приятной внешности, чем на чем-то еще.

В словах его явственно звучала горечь.

— Но опять-таки, — продолжил Харви, сделав глубокий вздох, — Марта, мой дедушка… — он сглотнул. — И Берт… Не могу представить никого, кто хотел бы навредить всем им сразу. Бессмыслица какая-то.

— Бертран был хорошим братом? — спросил я его.

— О да. Над его робостью все посмеивались, но он успешно заправлял этим домом.

— Правда?

— Да. У матери всегда было слабое здоровье, которое только ухудшилось после смерти отца. А от меня с моим параличом толку мало. Берт много лет заботился о нас обоих.

Вид у Макгрея был абсолютно сокрушенный, и это чувство начало закрадываться и ко мне. Он погладил свою щетину и внимательно посмотрел на Харви.

— Вы читали газеты?

— Читал, сэр. Как вы понимаете, на улице я бываю нечасто.

— Значит, вам известно, какие слухи окружают эти смерти.

От этих слов Харви стало заметно не по себе. Он все тер руки друг о друга и молчал.

Макгрей снова заговорил:

— Мадам Катерина, ясновидящая, считает, что бабушка Элис за что-то держала на них злобу.

Харви очень напрягся. Он раскрыл рот и уже собирался заговорить, как внезапно из коридора раздался крик:

— И вы в это верите?

Мы увидели очень худую пожилую женщину в ночной рубашке. Ее костистое лицо испещряли глубокие морщины, а волосы, некогда золотистые, а теперь почти полностью седые, были собраны в длинную косу.

— Миссис Шоу? — сказал я, хотя прекрасно помнил, что все родные называли ее миссис Элиза.

— Матушка! — вскричал Харви. По их внешности было совершенно очевидно, что они приходились друг другу матерью и сыном и совсем не походили на прочих членов семьи Шоу.

— Неужели вы верите хоть словечку этой женщины? — повторила она, нетвердыми шагами заходя в гостиную. Горничной приходилось поддерживать ее под локоть, и отпустила она ее, только когда миссис Шоу устроилась в ближайшем кресле. Женщине, вероятно, было за пятьдесят, но выглядела она на десяток лет старше; даже руки ее, покрытые пятнами, дрожали как у древней старушки.

Она выглядела подавленной — что неудивительно, — но Макгрею хватило такта начать с соболезнований. Это достаточно ее утешило, и она согласилась на беседу с нами.

— Нам сказали, что ваши родственники хотели поговорить с покойной Элис Шоу. Что они…

— Бред, — злобно сказала миссис Шоу. — Хуже, чем бред. Кощунство.

Макгрей, нимало не обидевшись, мягко ответил ей:

— Вы не верите, что с мертвыми можно поговорить?

— Я верю в то, что сказано в Писании, — не задумавшись ответила она. — Мертвые упокоились в ожидании Второго пришествия. — Она достала смятый носовой платок и прижала его к лицу. Сделав несколько глубоких вдохов, она с тоской взглянула на портрет мертвого сына. — Я знаю, что еще увижу Бетрана, но это случится на небесах, в Судный день. Не раньше того. Не в виде призрака, витающего у меня в гостиной. — Она, видимо, едва сдерживала слезы, но все же смогла взять себя в руки. — Так называемые духи, или призраки, или видения — это скверна. Дело рук дьявола.

Мы с Макгреем так резко подняли головы, что чуть не сломали себе шеи.

— Почему… — поспешил я с вопросом, пока Макгрей не сболтнул какую-нибудь чушь. Я тоже заговорил мягче. — Почему вы… выбрали именно это слово?

— Дьявол — он искусен, — сказала миссис Шоу. — Он заманивает нас тем же, чем Господь и так одаривает нас, но мы все равно попадаемся в его силки.

Голос ее прозвучал замогильно, а глаза ее, похоже, смотрели в бездну. Она почти напоминала Катерину в те моменты, когда та изрекала свои предсказания. Это заметно встревожило Харви, который подкатился на своем скрипучем кресле к матери и взял ее за руку.

Вместе они являли весьма прискорбное зрелище, сидя там и пытаясь утешать друг друга, хотя было ясно как день, что оба убиты горем утраты… и страхом того, что ждет их дальше.