Оскар Мюриэл - Темные искусства

— Благодарю присяжных, — произнес он, после чего взглянул на Катерину с довольно жестоким блеском в глазах. — В свете принятого ими решения это дело выходит за пределы моей компетенции. Мисс Драгня будут судить за убийства на следующем заседании Высокого суда [9] Высший уголовный суд Шотландии рассматривает наиболее резонансные и сложные дела и заседает в Эдинбурге, а также проводит выездные заседания по всей территории страны. . Мистер Холт также будет допрошен.

Я встал, чтобы выразить протест, но даже рта не успел раскрыть.

— Не утруждайтесь, инспектор. Вам известно, как работает закон, и теперь у вас предостаточно времени на расследование. — Он послал мне насмешливую улыбку. — Как знать? Быть может, к заседанию Высокого суда вы двое вспомните еще что-нибудь, о чем решили сегодня умолчать.

Под звуки сардонических смешков в зале он встал.

— Сегодняшнее заседание объявляется закрытым.

— Вы скрыли от нас, что это вы дали им тот чертов нож! О чем вы вообще думали?

— Вы меня об этом не спрашивали!

— Ох, какого дьявола, Катерина! Вы с ума сошли?

— Я сказала только Леоноре. Она хотела научиться ведовству, так что я показала ей некоторые приемы, но заставила ее поклясться, что она никому об этом не расскажет. Я и не думала, что эта мелкая тварь меня выдаст!

— Можете вести себя потише? — взмолился я. Кеб, везший нас обратно в Кэлтон-хилл, и так отчаянно грохотал.

Катерина села. Руками она теребила свою серую шляпку, а нижнюю губу выпятила, надувшись, как подросток.

— Я знала, что, если расскажу вам про нож, вы все не так поймете.

— То бишь так, как это поняли присяжные?

— Я сказала правду! Клинок должен был…

— О, полноте, мадам! Все куда хуже, чем я ожидал. Теперь вас будут судить за убийство!

Она бросила шляпку на пол и заговорила, отчаянно всхлипывая и прикрывая рот трясущимися пальцами:

— Думаешь, я не понимаю, болван ты такой?

— Ну все, все, — вмешался Макгрей, обняв ее одной рукой и ущипнув меня второй. — Да, он несусветный английский болван. Перси, как ты смеешь так с ней сейчас разговаривать?

— Но ты же сам только что… О, забудь. Лучше заглянем вперед. Думаю, что Высокий суд соберется не раньше, чем через две недели. У нас будет время изменить ситуацию к лучшему — но только в том случае, если вы будете с нами честны.

Бедную женщину трясло — она наконец осознала всю серьезность происходящего.

— Сейчас мы пытать вас не будем, — добавил я. — У всех у нас выдался нелегкий день. Нам следует отдохнуть. Можем составить план расследования завтра утром.

Макгрей согласился со мной и нежно сжал руку Катерины. Я думал, что она уже почти успокоилась, но затем кеб поехал по Северному мосту, и справа нам открылся унылый вид на башни тюремного здания — тяжеловесные стены из потемневшего кирпича у самого подножия холма. И тогда последняя искра живости покинула глаза Катерины. Она смертельно побледнела, а морщинки вокруг глаз и рта углубились, словно плоть ее внезапно лишилась всех соков.

— Что такое? — спросил ее Макгрей.

Катерина вся оцепенела — только ее зеленые глаза ощупывали контуры тюремных стен.

— Я видела свою смерть… — прошептала она.

Здания почтовой конторы заградили нам вид на Кэлтонский холм. Лишь тогда она нашла в себе силы пошевелиться и поднесла ладонь к шее.

— На этом холме. Я видела свою виселицу. Я чувствовала…

Она провела пальцем линию воображаемой петли и не произнесла больше ни слова. Я думал, что Макгрей скажет ей что-нибудь утешительное, но и он безмолвствовал. Мы ждали в тишине, пока нас не провезли сквозь тюремные ворота, походившие на крепостные. Какая-то пара минут — но тянулись они целую вечность.

Прежде чем мы передали Катерину тюремщикам, она стиснула руку Макгрея и погладила ее, собираясь с силами, чтобы заговорить.

— Адольфус, — пробормотала она, — обещай мне, что ты о нем позаботишься.

Плечи у Макгрея опали. Он с ужасной грустью взглянул на Катерину.

— Ох, дорогуша, не надо так…

— Просто пообещай мне! — прошептала она с мольбой в затуманенных слезами глазах, вцепившись в его ладонь.

— Конечно, позабочусь, дорогуша. Если до этого дойдет — но этого не случится.

Она резко вдохнула, кивнула и молча пошла прочь.

Я смотрел, как она уходит, часто и с трудом переставляя ноги, ссутулившись, словно на нее возложили всю тяжесть этого мира. Она могла бы быть чьей-нибудь бабушкой, и при этой мысли у меня по загривку пробежал необъяснимый холодок.