Оскар Мюриэл - Темные искусства

— Когда люк откроется, — сказал он ей шепотом, — не висите просто так. Потянитесь вниз всем своим весом. Так быстрее сломается шея. Вы умрете почти без боли. В противном случае вас ждут долгие мучения.

Катерина склонила голову. Впервые ее затрясло.

Пока Филиппа во весь опор скакала через царственную площадь Ватерлоо, морось летела мне в лицо, словно сотни крошечных ледяных игл.

Даже отсюда мне уже было видно, сколько людей собралось на Кэлтонском холме. Они восторженно махали руками, и ветер доносил до меня их безжалостное ликование. Я испугался, решив, что уже опоздал. И в этот момент позади меня колокола собора Святого Жиля пробили восемь часов.

— Черт! — прорычал я. Пока Филиппа огибала холм, перед нами вырастали стены тюрьмы.

Но облегчения это не принесло. Плотная толпа у ворот перекрыла весь подход к ним, и без того запруженный экипажами и телегами, которые пытались проехать сквозь людскую массу.

Я натянул поводья, спрыгнул вниз и устремился вперед со всей возможной скоростью.

— Пропустите! — крикнул я, едва достигнув края толпы.

Немилосердные колокола продолжали отбивать свой час.

С чрезвычайной учтивостью палач поднял вуаль Катерины, словно та была невестой, и опустил ее цыганке на плечи, стараясь не измять ткань.

— Прошу вас, мадам, — сказал он, указав на середину люка и оттянув петлю, чтобы Катерина смогла встать на место.

Она глубоко вдохнула, взглянула на небеса и шагнула вперед. Она почувствовала, как руки палача, удивительно теплые, снимают с нее цепочку с распятием.

— Положить это к вам? — спросил палач, аккуратно складывая цепочку.

Она кивнула, и, вложив распятие в ее манжету, палач надел петлю ей на шею.

— Прочь! Дайте дорогу!

Я проталкивался сквозь скопище людей, и меня трясло от бессилия. До ворот было меньше восьми ярдов, но передо мной стояла сплошная мешанина тел, сдавленных, словно сельди в бочке. Людям не удалось бы пошевелиться, даже если бы они того захотели.

Палач сделал шаг назад и почтительно поклонился.

— Мадам, простите мне мой скорбный долг.

Катерина вдыхала медленно и глубоко, словно движение воздуха в легких внезапно стало приносить ей наслаждение.

— Простите меня… — запинаясь, произнесла она, — что не припасла для вас монет…

Мужчина поклонился и отошел в сторону как раз в тот момент, когда затих последний удар колокола.

— Да пропустите же, черт вас подери ! — выл я, срывая глотку. — У меня есть улики !

Я поднял мешок над головой. Грязная рука схватила его и попыталась выдернуть его у меня, и я направо и налево раздавал яростные тумаки.

И тут меня увидел стражник. Я узнал его по длинному шраму на лице. Его звали Малкольм. После многочисленных визитов в тюрьму он тоже меня узнал и тотчас начал ко мне протискиваться, отвоевывая себе каждый дюйм.

Я изо всех сил пробивался вперед, уже не заботясь о том, кому от меня достается.

И тут внезапно наступила тишина. Звон колоколов прекратился. Рокот толпы нарастал.

Катерина еще раз взглянула на Мэри и Макгрея, легонько кивнула и медленно опустила веки.

От петли даже не чесалась шея.

Народ потерял всякое терпение. Толпа на холме ревела, требуя крови, и грохот их аплодисментов отдавался у меня в груди, как барабанная дробь.

Я видел стражника перед собой, его веснушки, даже бусинки пота над его верхней губой. Он протянул ко мне руку. Нас разделяли какие-то дюймы, но люди и не думали расступаться. Они просто не могли расступиться.

Я зарычал и сунул руку в карман, ища свой револьвер. И похолодел, вспомнив, что не взял с собой оружия. Я не носил его с тех пор…

Рука моя нащупала что-то — холодное и металлическое.

Рукоятка «дерринджера» Харви. Того самого, который я выхватил из его дрожащей ладони, когда он целился в меня, лежа на полу. Я выдернул его отчаянным рывком, молясь, чтобы он был заряжен.

Люк в полу виселицы распахнулся. За долю секунды до выстрела.

Катерина услышала его в тот самый миг, когда деревянный настил ушел у нее из-под ног. Она ахнула, распахнула глаза и взглянула ввысь, но увидела лишь серое небо.

И провалилась в бездну.

Толпа передо мной разделилась, словно выстрел размел ее невидимой волной. Я бросился вперед, слыша крики паники, а также и суматоху, которая поднялась в тюрьме и на холме позади меня.