Андрей Рубанов - Человек из красного дерева

– Конечно, – ответила Евдокия. – Ты тут главный.

– Я, – сказал Никола, – деревянный резной образ святого Николая, архиепископа Мир Ликийских. Мой дом в Никольском соборе, в городе Можайске. – Никола развёл руками. – И да, я тут главный. У меня есть одна проблема: к утру я должен вернуться домой, в храм. Поэтому всё сделаем сегодня ночью. Звоните дочери Ворошилова, назначайте встречу. Если она в Москве – мы к ней сами явимся. Если нет – мы за ней машину пошлём. Скажите, что это в её интересах, что дело касается её отца.

– Это ошибка, – упрямо сказал Читарь. – Из-за неё мы себя подожгли. Из-за неё я треснул! И с её отцом тоже не всё было гладко. Я его другом не считал. Он преследовал свою выгоду. Богом заклинаю, владыко, не ходите к его дочери.

Никола Можайский нахмурился.

– Ты можешь не ходить. Разрешаю. Ты повредился, тебе надо отлежаться. Хочешь, езжай ко мне в Можайск, я тебе найду укрывище.

– Не надо мне в Можайск, – всё так же упрямо ответил Читарь. – Мне домой надо, я должен быть при своих книгах.

– Книги не пропадут, – твёрдо сказал Никола. – Верь мне, брат. Я вижу, ты пошатнулся в вере, – но это ничего, со всеми бывает. Помни, что сам Господь вложил мне в руки меч для защиты от врагов.

– Я помню, – ответил Читарь, задрожав, – но также и другое помню. Как рассекали нас топорами, как бросали в овраги! Давеча молились перед нами, кресты клали, свечи жгли… А потом те же самые, кто молился, – вышвырнули, как больных собак! И теперь нам хода нет в наши собственные дома! И мне Богом велено это всё помнить! Как я могу верить живым смертным, ежели они перестали верить в меня? Написано: кто желает укрепить дух, тот пусть удалится прочь от людей, от их суеты и страстей мелочных!

Щепа решительно встал.

– Стоп, – сказал он. – Мне это всё надоело, слушать не могу. Можно я пойду, займусь делами?

– Нельзя, – сказал Никола. – Сиди как сидел, ты ещё будешь нужен. И вообще, хватит хамить. Считаешь себя человеком – веди себя по-человечески.

Щепа пожевал губами, как будто собирался плюнуть, нервно выхватил телефон и демонстративно углубился в изучение входящих посланий.

Воцарилось молчание. Квартира была хорошо изолирована, ни звука не доносилось из внешнего мира. Тишина подействовала на меня угнетающе: за долгие годы я слишком привык к шуму токарного станка, к фабричному грохоту.

Читарь сидел рядом со мной, телефон его, недавно купленный, лежал в нагрудном кармане рубахи. Я молча потянул руку, вынул телефон – Читарь никак не препятствовал – и набрал номер.

– Алло, – отозвалась Гера.

– Доброй ночи, – сказал я. – Прости, что разбудил.

В ответ – молчание. Я ждал. Наконец, она ответила осторожно:

– Я слушаю.

– Где ты сейчас?

Она снова помедлила.

– В Москве.

– Надо срочно встретиться. Умоляю, не бойся, пожалуйста. Я с добром приду.

– Зачем?

– Это касается твоего отца. И тебя. И всего, что произошло.

– Нет, – сказала Гера, – не будет встречи. Мне вообще сказали, что ты сгорел…

– Не сгорел, – сказал я. – Но если сегодня не увидимся – сгорит твоё будущее.

Тут Никола Можайский вдруг энергично стал делать мне знаки, я прикрыл трубку ладонью; он прошептал:

– Скажи ей, что завтра сдашься в полицию!

Я переложил телефон к другому уху и повторил.

– А при чём тут я? – враждебно спросила Гера.

Судя по голосу, она очень боялась.

Я стал говорить, глядя на Николу Можайского, он подался вперёд и слушал меня, иногда коротко кивая.

– Я расскажу про твоего отца всю правду. Это важно для тебя. По телефону не могу, это долго будет. Помнишь, я предупреждал тебя – если пойдёшь в полицию, это ничего не изменит? Я не держу на тебя зла, наоборот, во всём сочувствую. Если откажешься – потом будешь сильно жалеть. Пожалуйста, верь мне. Богом умоляю. А главное – это тебя касается…

– Нет, – ответила Гера твёрдо, – нет. Извини. Прощай.

И отключилась.

– Златоуст! – ядовито ухмыльнулся Щепа. – Хотел умную девку на дешёвый понт взять. Вломился к её отцу, с топором, ограбил, довёл папу до кондрашки, потом поджёг свой дом, – тут Щепа стал смеяться, сам себя веселя и накручивая, качая головой, – а теперь в два часа ночи звонишь, якобы заживо сгоревший, просишь встретиться “срочно”! Она, по-твоему, дура? Сейчас, она тебе дверь откроет, конечно! Милости просим, дядя, а топор твой где? Это полный дурдом!

– Здесь, кстати, ты прав, – сказал Никола Можайский, оставаясь невозмутимым. – Я бы на её месте не согласился. Но мы своё получим.