Андрей Рубанов - Человек из красного дерева

Мы просидели в яме больше суток. Выбрались только на вторую ночь. Растолкали чёрные угли, с трудом выползли, сквозь горы углей и пепла.

Дом сгорел, но не весь. Часть забора была выломана, и на земле отпечатались следы мощного грузовика: всё-таки пожарные успели подъехать до того, как рухнули стены. Пол в избе и крыша – выгорели полностью и обрушились в подвал. Нам стоило большого труда выпростаться из огромных куч головешек, отсыревших уже, – огнеборцы воду не жалели.

Пожарище по кругу обтягивала цветная лента: полиция таким образом защитила место преступления.

Ноги хрустели по обломкам лопнувшего шифера. Воняло дымьём.

Зато уцелел колодец – он стоял наособь, и теперь это было очень кстати. Я набрал ведро воды, и мы с Читарем кое-как смыли с себя чёрную грязищу.

– Обошлось, – сказал Читарь. – А дом мы тебе новый найдём. И паспорт тоже сделаем. Ты ведь теперь официально – покойник.

– Ошибаешься, – сказал я. – Чтоб объявить меня мёртвым, надо найти тело. Хотя бы кости. И врач должен подтвердить факт смерти. Видишь, тут следы везде? Они пытались раскапывать руину. Они меня искали. Наверняка ещё вернутся и будут дальше искать. Пока не найдут – я по закону считаюсь пропавшим без вести.

– Так даже лучше, – сказал Читарь, и снова запустил ведро в колодец.

Но ни одним ведром, ни пятью вёдрами нельзя было отмыться: мы походили на живых мертвецов.

– Надо вытащить Параскеву, – сказал я. – И лучше сейчас. Утром полиция вернётся, помяни моё слово.

Читарь вздохнул.

– Дурни мы с тобой. Столько лет живём, а самосожжение устроить не можем. В следующий раз надо устроить неподалёку особый тайничок, чтоб там и лопаты были, и чистая одежда. Погляди, куда мы пойдём в таких штанах? А ещё было бы милое дело, если б ты тайный ход прокопал под землёй, из подвала, предположим, до оврага. Тогда бы мы дом подпалили, а сами – через ход ушли.

Мне стало обидно.

– Ну и выкопал бы, – предложил я. – Чего ж не приехал, не выкопал? Я подвал-то рыл три года, и потом ещё два года обустраивал. А на подземный ход ушло бы ещё пять лет. Я плотник, а не землекоп. И раз ты такой мудрец, в следующий раз копать подвал будешь вместе со мной.

– В следующий раз, – сказал Читарь, – обойдёмся без подвала. Что-нибудь получше придумаем. У меня в районе есть две деревни вовсе брошенные, ни единой души, и дорог туда нет, всё бурьяном заросло. Выберешь себе любую избу. А подвал твой жаль, что и говорить, такого подвала ни у кого не было. Я ж вижу, тебе тяжело. Прекрасный был подвал, да и дом. Смирись, и помни, кто ты. Твой дух не должен прикипать ни к какому месту.

Мне стало вдвойне обидней.

– Как не прикипать? Это был мой дом, мой подвал! Я любил это место! Я его создал! Труд вложил! Давай, пошли откапывать статую! И учти, после того как откопаем – надо будет все следы замести, иначе станет ясно, что я выжил…

Читарь кивнул, и руками миролюбиво развёл. Он не любил ссориться. Да и кто любит? Однако без доброй ссоры и дружбы нет.

Вдруг со стороны пожарища послышался шорох, стук и всхлипывания.

Мы бросились к чёрным стенам и увидели: из гор золы и пепла появился человек.

Ребёнок. Девочка.

Так же, как мы, с ног до головы чёрная; совершенно нагая.

Она плакала тихо, и шла прямо на нас: девочка лет двенадцати, волосы пышные, дыбом стоящие от грязи, тело правильное, пропорциональное.

От страха мои колени подогнулись, я едва не упал. Хотел ради защиты осенить себя крестом – но и руки не слушались.

Она подошла ближе, остановилась перед нами.

– Господи, – прошептал Читарь, – чудны дела твои, Господи!

– Кто ты? – спросил я девочку.

Она молчала.

– Говорить можешь?

Она кивнула.

Догадка обожгла меня.

Бросился на пепелище, пробежав мимо девочки. Поискал в том месте, где была кухня, порылся в гадком прахе – нашёл, наконец, кухонный нож, с напрочь отгоревшей рукоятью, вернулся, сунул нож в руки Читаря.

– Проверь её.

Читарь тоже понял. Осторожно приблизился к девочке, поманил пальцем.

– Дай руку.

Она протянула ладошку; Читарь схватил, грубо полоснул ножом. Девочка смотрела безучастно.

– Деревянная, – сказал Читарь, обернувшись ко мне, выронив нож, улыбаясь восторженно. – Она – деревянная!

– Малая фигура, – сказал я. – Это модель, по которой я делал большую фигуру.

– Но мы поднимали большую!

– Поднимали большую, а поднялась малая.

Читарь опять поворотился к девочке, присел, осторожно дотронулся до лица.

– Миленькая, – позвал. – Миленькая моя… Ты что-нибудь помнишь?